Автор: Юрченко Михаил Петрович
E-mail: Mixail1966@yandex.ru
ПРЕВРАЩЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА В ОБЕЗЬЯНУ
(рассказ)
Рост, чуть ниже среднего, сутулый, глаза-впадины мертвы и пусты. Оживают они ненадолго. Да, и то, когда разговор заходит о спиртном. Порою кажется, что у него в голове «батарейка», которую он очень бережет, и поэтому зажигает в глазах зрачки, только по мере, крайней, необходимости. В остальное время глаза находятся в холодном полумраке, словно открыл дверь в подвал и смотришь туда, в низ, в этот холодный, темный, отдающий плесенью коридор, ступеньки которого уходят в глубь темноты. Лицо, когда-то свежее, высохло, сморщилось. Лишь один нос не сдается. Стоит насмерть посреди лица картошкой, что придает всей физиономии, слегка, комический вид. Смеяться он любит. При смехе его лицо морщится еще сильнее и, кажется, что жизнь вернулась. Но смех затихает и вновь смерть, словно пыль, оседает на его лицо. Зубы желтые, прокуренные. Конечности сухие. Грудь впалая. Живота, присущего большинству мужчинам, в его возрасте, нет, и не будет.
Живет он в однокомнатной квартире. В комнате ни чего особенного, так, диван, пару стульев, стол со скатертью-клеенкой, старый шкаф с зеркалом во весь рост, телевизор, который собирается отремонтировать уже какой месяц. Уверяя всякий раз, когда разговор заходит о нем, что вот, вот, чуть ли не завтра он вызовет телемастера, да и вообще, у него один приятель, очень хорошо разбирается в этом деле, так что за бутылку, которую они разопьют тут же у него вдвоем, все будет сделано в лучшем виде. Всем ходом разговора он дает понять, что ремонт – не проблема. Просто времени нет. Руки не доходят. Когда разговор «соскакивает» на излюбленную тему – распитию спиртных напитков, «батарейки» включаются, и зрачки ярко вспыхивают. Глаза оживают, поблескивают догорающими кочерыжками дров. Тема разговора меняется и, тут же «батарейки» отключаются. Зрачки гаснут. Мрак заполняет глаза.
Он уже давно на пенсии. Ушел раньше шестидесяти по «горячему» стажу. Работал в свое время на заводе. На каком, не помню уже. Помню только, что он не любил своего начальника цеха, за то, что тот всякий раз придирался к нему, когда он, бывало, приходил на смену «поддатый». Воспитательные меры, всегда сводились к одному – лишению премии или «тринадцатой» зарплаты.
Любит вспоминать свой последний рабочий день:
– Пришел на работу, работал в тот день во вторую смену, надел спецовку… захожу в цех… поздоровался с мужиками. Они мне говорят, мол, вызывают тебя в отдел кадров. Захожу туда прямо в спецовке. Там мне говорят… все, мол, отработал свое. Оформляем тебя, с сегодняшнего дня, на пенсию. Заходи завтра. Получишь все бумаги… расчет, мол. Хорошо, говорю. Прихожу в цех… все, говорю, мастеру… оформляют меня на пенсию, а посему, пошел, я, домой. Уговаривал отработать смену, раз пришел. Нет, говорю, хватит с меня. Развернулся и ушел. Переоделся в чистое и домой. Вот так-то, – назидательно оканчивал он свой рассказ-воспоминание.
В свое время, он был женат, имеет взрослую дочь. Но, развелся с женой и живет теперь один.
– Оно, мне, и не нужно, – обычно, так объяснял и оправдывал свой развод он. – «Капают» на мозги. Самому легче жить, спокойней. Захотел – выпил, глаза вспыхнули и погасли, захотел – поспал. Никто не мешает. Правда, в последнее время тяжеловато стало с продуктами. Пенсия маленькая. Гробил, гробил здоровье, а в результате… да, меня назад зовут. Нет. Не хочу там жить. Внуки, шум. Туда приедешь и будешь целыми днями бегать за продуктами. То одно купи, то другое. А здесь я один. Что мне надо? Так хлеб, да и вот еще: я ведь питаюсь бесплатно. А вчера мне сухого молока дали. Оно даже лучше когда сварю, чем в пакете. В пакетах что, так одна вода. А тут молоко, – делал ударение он на последнем слове. – Я. ведь больной. Врач мне говорит, чтобы я на операцию ложился. Куда там… ложился! – усмехается кисло он. – Ведь после нее усиленное питание надо. А, где оно у меня? Поэтому, не соглашаюсь. Да, оно и не к чему. Пока жив.
Несколько дней после получения пенсии он пьян. Пьет все, что пьется. В остальное время подрабатывает грузчиком на рынке. Когда-то он работал грузчиком в магазине, чем очень гордиться. И всегда, когда разговор заходит о трудностях в приобретении продуктов, как бы нехотя, но со значение в голосе говорит:
– Да, я, что… сейчас пойду в магазин, меня там все знают, возьму без проблем.
Но, что-то не торопился «брать». А, обходился крупами да сухим молоком. Иногда, он варит суп с салом или щи из квашеной капусты. Кислый запах на всю лестничную площадку.
Разговаривая с ним, слушая его воспоминания в горделиво-хвастливом тоне, я думаю: «Как так могло случиться, что вполне здоровый, работящий человек «загробил» за годы безудержной пьянки свое здоровье, разрушил свою семью, живет в нищете на грани потери последнего – человеческого облика. Безжалостно тратит все свои деньги на спиртное, оставляя, как говориться, только на хлеб».
На еду нет денег, а на похмелье, всегда найдется. Человек – загадка.
Наблюдая за его существованием, удивляюсь, как так можно жить? В чем смысл жизни этого человека? Зачем живет? Для того, что бы пить, или пьет, для того, что бы жить?
Жаль, очень жаль… и его, и всех нас. Думаем, что люди, что живем… а, на самом деле, нет! Не живем, а так, существуем, в пьяном угаре, не более.
«А, как надо жить? Почему надо, именно, «трезво» жить, а не иначе? Не так, как хочется? Как все?» – вдруг, пришла в голову вертлявая мыслишка.
На днях захожу в подъезд, поднимаюсь по лестнице на свой этаж, вдруг вижу, на лестничной площадке он лежит в стельку пьяный. Соседка, старушка лет восьмидесяти, стоит, кудахчет над ним, словно курица над цыпленком. Увидела меня, обрадовалась:
– Надо бы, соседа, в кровать уложить. Что же он на лестничной площадке то лежит. Простынет. Бетон то холодный. Ты уж заведи его.
Что делать? Взял это бесформенное воняющее рыбой и сивухой тело и отволок его в квартиру. Положил на диван.
За все время, пока я тащил его, он не проронил ни звука. Словно с мертвецом дело имею. Даже неприятно стало. А вдруг помер? Но, нет. Не помер.
Поздно вечером я услышал тяжелые заплетающиеся шаги. Это он вышел покурить на лестничную площадку. Минут через пять гулко хлопнула дверь, отделяющая его деформированный черно-белый мирок от другого разноцветного большого внешнего мироздания.
И, вспомнилась мне пришедшая на днях мысль: «Почему надо именно «трезво» жить, а не иначе?»
– Наверно, потому, чтобы хоть немного на человека смахивать.
– А он, тогда кто получается? Не человек, что ли? – интересуетесь.
– Когда то и он был человеком. Да, жаль ненадолго хватило. Весь вышел.
– Куда?! – раздражаетесь.
– А шут его знает. Протопал, так однажды по направлению к входной двери, щелкнул замком и вышел. Куда? Зачем? Не знаю. Может, пошел другую биомассу искать. А может с докладом о проделанной работе к самому… наверх…
– Что за чертовщина эдакая?! Вы, что себе позволяете, автор? Несет дрянь всякую! Читать тошно… – негодуете.
– Мне, знаете, то же тошно было, когда тащил его. И ему тошно было. Всем нам тошно… Тебе от моего рассказа. Мне – от вони. Ему – от спиртосодержащего пойла.
Причины разные, а результат одинаковый.