Архив рубрики: Рассказ ВОСХОЖДЕНИЕ

Рассказ ВОСХОЖДЕНИЕ

Автор: Юрченко Михаил Петрович

E-mail: Mixail1966@yandex.ru

 

ВОСХОЖДЕНИЕ

 

(рассказ)

 

– Ало, привет! Слышал? – напористо кричал в телефонную трубку Строганов Руслан.

– Что? – вяло, отвечал, на другом конце провода, своему приятелю Орешкин Дима.

– Ты что! Не слышал?! – орал во все горло щупленький парень двадцати шести лет в изрядно потертых бело-синих джинсах и бледно-красной футболке. – Включи телевизор, баран!

– Чё-ё? – недовольно протянул и сплюнул сквозь зубы ошарашенный такой бранью двадцати двух летний здоровяк атлетического телосложения и со всей силы сжал телефонную трубку в руке. Пластмасс предупреждающе заскрипел. Пальцы Орешкина слегка разжались и телефонная трубка,  если бы она была живая, то непременно с облегчением вздохнула бы, но, будучи не живым предметом, она промолчала. Посмотрев на трубку, и убедившись, что она цела, Дмитрий набрал в легкие, как можно больше воздуха, и заорал в трубку, что было силы: – А-а-а! – когда, не знавшие табачного дыма, легкие освободились от «отработанного» воздуха, он прислушался. Тишина…

– Ало, Димасик, ты что, того? – уже спокойным голосом продолжал Строганов, машинально сжавшийся весь в комок то ли от холода, то ли от страха.

– Я ничего, – то же спокойным голосом ответил богатырь.

– Я тебе о деле толкую, а ты орешь, перепонки лопаются.

– А ты чего орешь?

– Я?

– Да, ты. И вообще, чего звонишь? Просто или по делу? Я после суток… спать охота.

– Спать? Ну, ты даешь! В мире такие дела творятся, а он «спать».

– Не тяни, что халтура есть? Знаешь, не могу. Сутки через двое… выматываюсь полностью, брат…

– Не канючь, послушай тему…

– Давай в другой раз. Мне не до музыки.

– Какой музыки? Братан, есть возможность сделать реальные деньги.

– Не грузи. Хочу спать. Пока.

– Ало-ало-ало… – скороговоркой затараторил Руслан, – не спи, слушай. Включил телевизор… «Новости»… и говорят…

– Короче… 

– Упал в горах самолет с драгоценностями. Кто достанет – премия… в смысле, гонорар.

– И что? – засыпая, спросил «качек». Глаза его закрылись. Он сладко зевнул и…

– Достанем драгоценности и пятьсот тысяч наши.

– Дурак, – заплетающимся языком ответил Дмитрий и погрузился в приятную дремоту.

– Сам дурак. Дело верное… Ало-ало… Ладно. Вечером поговорим. В девятнадцать у меня… — не дождавшись ответа, Строганов положил трубку и, вытащив привычным движением  из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой. Красно-голубой язычок пламени лизнул кончик сигареты с угольным фильтром и табак, раскрасневшись, важно заструился вверх матово-белой струйкой дыма. Хозяин сигареты глубоко затянулся и с наслаждением выпустил сквозь сжатые тонкие губы не менее тонкую струйку дыма. Оказавшись на свободе, дым повис в воздухе, словно облако в небесной синеве. Налюбовавшись суррогатным облаком, Руслан небрежно сунул в рот сигарету, и, закусив фильтр, почувствовал на языке кисло-горький привкус никотина. Сплюнув горьковатую слюну в открытое окно, желтым, от непрерывного курения, указательным пальцем правой руки нервно принялся набирать телефонный номер.

Обзвонив всех своих друзей, Строганов резко встал со старенького стула и пошел в магазин за пивом.

Первым пришел Коля Стелькин – единственный «женатик» из дружной компании холостяков. Он, как семейный человек, и выглядел по-семейному: маленький, перспективный животик придавал его, в целом, невзрачной фигуре оттенок солидности и тень благородства. Николай, самый старший, из всех приглашенных Русланом в этот вечер. Ему исполнилось тридцать четыре года. Он имел дочь десяти лет, симпатичную жену, старенькую «копейку», двухкомнатную квартиру «распашонку» и кота Мурзика.

– Зачем звал? – сразу приступил к делу Стелькин, едва переступив порог однокомнатной квартиры друга.

– Успокойся, сейчас все наши соберутся и начнем.

– Если это, – Коля щелкнул кончиками пальцев по горлу, – то я, пас. Завтра на работу и вообще… сегодня обещал пораньше прийти домой.

– Да ты не кипятись, – Руслан успокаивающе похлопал острожного приятеля по спине. – Проходи в комнату. Садись.

– Я ненадолго, честное слово, жена ждет. Вот так надо, — и «женатик» провел ребром ладони над головой.

– Хорошо, хорошо. Дело важное.

– Важное? – переспросил Стелькин и изобразил на лице искреннюю заинтересованность.

Вторым пришел Женя Кислицкий. Он, будучи одноклассником хозяина квартиры, знал Руслана, чуть ли не с пеленок (вместе ходили в одну группу детского сада, учились в школе в одном классе). Кислицкий быстро, по-хозяйски, прошел в комнату. Поприветствовал Стелькина и спросил у Руслана:

– Что с Колей?

– Ничего, а что?

– Какой-то «вареный».

– Не обращай внимания, – безразлично ответил Строганов. И, покосившись на Стелькина, шепнул прямо в ухо однокласснику: – Солидности набирает.

– Что вы там шепчетесь? – поинтересовался Коля.

– Да так… – неопределенно ответил Женя, хитро улыбаясь Строганову.

«Дзинь-дзинь»…

– Еще гости. Открой Жень, – попросил Руслан одноклассника. – Я сейчас пива принесу.

– Хо-хо! Пиво, – раздался голос из коридора Петренко Саши. Зазвучала гитара и, напевая песню своего собственного сочинения, очередной гость, пританцовывая, вошел в комнату. – А-а, хорошо знакомые парни. Всем привет! По какому поводу сборище?

– Вот именно, – заерзал на диване Коля и посмотрел на часы.

– Успеешь, – покровительственно посмотрев на приятеля, успокоил Строганов.

– Что, у нас кто-то куда-то торопится? – поинтересовался Дима.

– А ты как вошел? – уставился на него Руслан. И, переведя взгляд на Кислицкого, укоризненно сказал: – Опять дверь не запер.

– А зачем ее запирать? – поспешил вывернуться из неловкого положения одноклассник. – Все равно не все пришли… и нас много. Пусть только попробуют сунуться!

– Уже сунулись, – ловко сбил победоносный пафос Кислицкого Орешкин.

– Дверь закрыл? – поинтересовался у него Руслан.

– Конечно. Я же не Женя.

– А что Женя? Что Женя то… – угрожающе начал Кислицкий.

– Ты не обижайся, – успокоил его Коля. – Лохонулся так и молчи в тряпочку.

– А ты мне рот не затыкай, – огрызнулся Кислицкий. И обиженно добавил: – Не нравится, делайте все сами.

– Ладно. Хватит трепаться. Я тему просек одну, – деловито начал Строганов. Окинув приятелей властным взглядом, скомандовал: – Всем откупорить бутылки и слушать!

– А пить можно? – съязвил Женя.

– Можно, – ответил однокласснику гостеприимный хозяин.

– Ура-а! Всем пить!

– Я, пас, – сразу же заявил Стелькин. – Я предупреждал.

– Бунт на корабле? – продолжал шуметь Кислицкий.

– Я тоже не буду, – поддержал «женатика» Дима.

– Не пейте. Кто вас заставляет, – поморщился, словно от зубной боли, Строганов. – Не бренчи, – обратился он к Петренко, – успеешь.

– Не тяни. В чем проблема? – форсировал разговор Коля.

– Значит так. Сижу, в смысле, лежу я на диване и смотрю телевизор. Передают «Новости». Смотрю. Вдруг, бац! – предприимчивый хозяин бегло осмотрел гостей и, польщенный вниманием, продолжил рассказ, – передают, да… слушаю и ушам своим не верю.

– Что передают то? – не выдержал чересчур длинного вступления Петренко.

– Тише, – цыкнул Кислицкий.

– Знаете, что он услышал? – хотел блеснуть своими познаниями Дима, но, напоровшись на «жесткий» взгляд Руслана, сразу замолчал и потупил глаза в пол.

С честью, выдержав паузу, Строганов продолжил заговорщическим голосом:

– Вчера, в горах, упал частный самолет, перевозивший драгоценности в ящике.

– В ящике? – переспросил Коля.

– В ящике, – уверенно продолжал Руслан. – Кто найдет, тому гонорар – пятьсот тысяч «зеленых».

– Так и что, – поинтересовался Саша.

– Как что? Пятьсот тысяч… по сто тысяч на каждого. Разве мало?

– Нет, – сразу согласился Коля.

– Вот и я про то, – удовлетворенно закончил первую часть своего «Плана» Руслан, и сделал глоток из бутылки.

С минуту все молчали.

– Мне пора домой, – робко нарушил тишину Коля.

– Что?! – вскрикнул Строганов. Все осуждающе посмотрели на «дезертира».

– Я ему дело… информацию даю, а он… все или ни кто.

– Что все? – поинтересовался Женя.

– Надо идти за драгоценностями. Верные деньги. Пока более ушлые не опередили нас.

– Куда идти? – иронично спросил Дима.

– В горы идти. В горы, Дима, – спокойно ответил Руслан.

Все переглянулись.

– Как в горы, Руслан? Ты чего, брат? – спросил осторожно Женя.

– Чего притихли? Испугались? Дело верное, – развалившись на диване, Строганов небрежно взирал на товарищей. – Ну, что вы засуетились, забегали как тараканы. Я все продумал до мелочей. «Подымимся» реально на «бабках».

– Ну, ты скажешь, как в воду…

– Что? Что? – повысил голос Руслан, нахохлившись, словно петух перед боем.

– Да ты не кипятись, – «гнул» свою линию Кислицкий. – Ты подумал, как мы туда залезем…на эту гору?

– Где гора то? – поинтересовался Саша, оторвавшись на секунду от гитары.

– Гора… – Руслан царским взглядом, небрежно, окинул присутствующих, – гора называется – Эверест!

– Как, Как? – переспросил Женя и нежно коснулся пальцами струн гитары. Комната наполнилась тихим, приятным звуком.

– Ты лучше спроси, где она и высоту этой горы, – посоветовал «доморощенному» музыканту Дима, и пренебрежительно, взяв двумя пальцами, пустую пивную бутылку, посмотрел на главного идеолога сквозь зеленое стекло. – И как вы только пьете эту гадость?

– С горла, – весело отозвался Женя и хитро посмотрел на друзей. – Может литровку для начала?

– Не-не, – замотал головой «женатик».

– Дело серьезное, – Строганов прошелся по комнате. – Дело серьезное…Деньги не малые. Надо решаться… «да» или «нет». Если «да», то…

– Хватит трепаться, – перебил его Орешкин. – Давай конкретно, что ты думаешь, по этому поводу… твои мысли…

– Мои мысли? Значит так: во-первых, высота Эвереста более 8500 метров…

– Это девять километров в верх? За сутки дойдем?

– Не перебивай, – буркнул Стелькин.

– Во-вторых, – продолжал Руслан, усаживаясь в кресле и закидывая ногу за ногу, – нам нужны деньги…

– Деньги всем нужны, – подмигнул Коле Орешкин.

– Теперь ты, – снова буркнул недовольно Коля.

– Ладно. Молчу, молчу, – поспешил успокоить его Орешкин.

Строганов продолжил:

– Снаряжение возьмем у твоих буржуев.

– Здра-асте-е! – развел руками Дима. – Я охраняю… Ты что? Это же воровство! Меня с работы попрут.

– Не попрут, – продолжал невозмутимо плести свою «паутину» Руслан. – Всего на недельку. Никто не заметит. И, чуть не забыл, поинтересуйся там у кого-нибудь, как этим снаряжением пользоваться… ненавязчиво, так… как бы, между прочим. Главное – деньги на экспедицию собрать и в путь. Если достанем ящик, то… – Строганов потянулся и зевнул, – то мы «новые русские».

– А если не достанем? Например, не сможем найти этот ящик. Мы же не знаем, как он выглядит, – начал сомневаться Стелькин. – И потом, я на работе…

– Мы все на работе, — грубо перебил его Дима. – Возьмешь отпуск за свой счет.

– Какой «счет»? Какой отпуск? А семью кто кормить будет? Это вы – холостяки, а я семейный…

– Хватит вам, – Петренко положил гитару на журнальный столик и внимательно посмотрел на Руслана. – Надо все хорошенько обдумать, спланировать и ехать, пока какой-нибудь «чижик» не опередил нас.

– Кстати, вставил Кислицкий, – это вполне вероятно. Желающих будет, хоть отбавляй. И уже, наверное, кто-то карабкается за этим ящиком. Если уже не нашли.

– «Уже-уже», – передразнил одноклассника Руслан. – Никто никуда не «лезет». Район оцеплен полицией. Хозяева пожелали сделать из этого «шоу». Восхождение для желающих состоится через десять дней.

– Мы, конечно же, будем среди них? – поинтересовался Саша.

– Нет! – резко ответил Строганов. – Мы пойдем раньше и спустимся вниз до официального старта. Это будет наше «шоу».

– За это надо выпить, – вставил Кислицкий. – Смотать за… – и замолчал, попав под перекрестный «огонь» «холодных» взглядов товарищей. – Я что… Я ничего, – спрятался в «раковину» пустых фраз несостоявшийся «ходок».

– Значит так, – умело управлял процессом Руслан, – Дима, не привлекая к себе внимания, узнает, как можно больше об альпинизме и, самое главное, достает снаряжение. Ничего, ничего возьмешь, тихонько на недельку, бизнесмены не заметят. Тем более, сам говоришь, что в ближайшее время никто из них в горы не собирается.

– Это когда я говорил? – удивился Орешкин. – И потом, я на работе. Кто меня отпустит?

– Возьми больничный, отпуск… придумай, что-нибудь… крутись. Коля, ты берешь отпуск и, главное, жене ни слова… разболтает.

– И что я ей скажу? – буркнул «женатик». – Целая неделя, а может и больше.

– Уезжаешь с друзьями на рыбалку.

– Ага, а рыбу где я потом возьму? В магазине… свежемороженую?

– Какие вы непрактичные. Все за вас надо решать, – посетовал Строганов на друзей. – Может и на гору за вас слазить за ящиком?

– А это мысль, – довольно хмыкнул Кислицкий. – Смотайся на этот, как его там… – Женя почесал коротко стриженый затылок, – Эверест… во!

– Там, наверное, холодно, – философски заметил Петренко. Демонстративно поежился и фыркнул.

– Ну что ты фырчишь, как лошадь, – сморщился Руслан. Он, быстро, встал с кресла и ушел на кухню.

– Вы думаете, это реально? – шепотом спросил у окружающих Коля.

– Конечно, реально, – то же шепотом ответил Дима. – Вот только, как туда залезть?

– Ножками, господа, ножками, – вступил в разговор Женя.

– Тише, идет, – прошипел Саша.

Руслан пришел не с пустыми руками. Правая, держала, за горлышко, поллитровку водки, а левая, рюмки.

– Вот это дело, – одобрил одноклассник хозяина квартиры. – Теперь и разговор пойдет, как по маслу.

– Я не буду, – поспешил «отречься» от мини пьянки трезвенник Стелькин.

– Нам больше достанется, – потирая, рука, засуетился Петренко. Он быстро убрал со стола гитару.

– Я тоже не буду, – поддержал семьянина Орешкин. – У меня тренировка сегодня еще.

– Какая на ночь тренировка? Заливаешь, – попробовал пристыдить несговорчивого товарища Кислицкий.

– Нет, не буду. Завтра на работу, – твердо отказался Орешкин.

– Так дела не делаются! – Руслан наполнил все рюмки до краев и произнес тост: – друзья, за удачу! – все выпили. Руслан вновь наполнил рюмки: – За нашу дружбу!

– Отлично сказано! – воодушевился Кислицкий. – Ну-ка, Сашёк, сыграй из своего репертуара, о! – поднял он вверх указательный палец правой руки, – напиши песню про нас. Про наше предстоящее восхождение и большие деньги.

– Не много же вам надо «на грудь», что бы песни запеть, – с оттенком пренебрежения сказал Орешкин. – Ладно, я пошел. Завтра на работу.

– Про снаряжение не забудь, – напомнил ему Руслан. – Без него мы ничего не сможем сделать.

– Можно подумать мы с ним, что-то сможем сделать. Вернее, я хотел сказать, – поправился слегка заплетающимся языком Кислицкий, – что учиться некогда. Надо на гору лезть за сокровищами. Ладно, по ходу научимся.

– Я тоже пойду, – засобирался Стелькин. – Мне давно дома быть надо.

– Завтра в это же время у меня, – делал последние распоряжения Строганов. – Времени в обрез. Скоро в дорогу. Да, чуть не забыл – готовьте деньги, кто сколько может.

– А я, думал, мы за государственный счет поедем, – с улыбкой на пьяненьком лице коряво пошутил Кислицкий.

– Бесплатно у нас только в «столыпинских» вагонах ездят, – осадил болтливого одноклассника Руслан.

На следующий вечер «черные следопыты» вновь собрались на квартире у Руслана.

Строганов, по-домашнему, в халате принимает доклады о проделанной подопечными работе. Он сидит в кресле, закинув ногу за ногу, скрестив руки на груди. Его лицо чересчур серьезно. Холодный, стальной взгляд из-под насупленных бровей, словно отбойный молоток, безжалостно «крошит» собеседника своим острием. Губы плотно сжаты, щеки окаменели, подбородок властно «тычет» в грудь докладчику. Отчего тот растерянно отводит в сторону глаза и как-то неестественно сутулится.

– Ну, что с нашим снаряжением? – выделяя каждое слово, жестко ведет «допрос» Руслан Орешкина, смиренно стоящего перед ним и рапортующего о проделанной работе.

– Все узнал.

– Так, – приподнял вверх левую бровь «главный идеолог».

Докладчик на секунду смутился, но быстро оправился от замешательства и продолжил:

– Поездка стоит на Эверест, вернее, путевка на вершину, чтобы залезть туда надо от 10 тысяч долларов, а может и 20 тысяч долларов.

Женя присвистнул. Петренко, судорожно, провел пальцем по струнам гитары, отчего та очень неприятно «взвыла». Коля выразил свои эмоции про себя, образно представив домик в деревне и себя за столом в окружении своего небольшого семейства.

Дима, довольный произведенным эффектом на слушателей, сиял, как новенький «джип».

– Молодец! – не удержался от похвалы грозный «главный идеолог». – Да, а снаряжение? – спохватился он.

– Снаряжение – особая тема, – Дима, хитро посмотрел на Руслана. – Официально взять, конечно же, нельзя, но если незаметно, то можно. Я все «пронюхал». Хозяева фирмы уезжают на недельку в Европу. Ключ, от кладовки, которая в офисе, находится у секретарши. Если взять, незаметно, днем ключ, а ночью, когда никого не будет, тихонько вынести снаряжение.

– Я могу помочь вынести, – беспардонно «втиснулся» в разговор Женя.

Орешкин окинул Кислицкого пренебрежительным взглядом фаворита. Женя демонстративно проигнорировал этот взгляд.

– Так и сделаем, –  утвердил «патрон», совершенно не обращая внимания на «закулисную борьбу» взглядов его «паствы».

– Я не могу, – сразу поставил присутствующих в известность Коля. – У меня жена, ребенок… Я, уголовщиной, заниматься не буду.

– В отказ пошел! – эмоционально вступил в общий разговор Петренко. – Кто-то рискует, а кому-то готовые денежки в карман. Не-ет, так дело не пойдет. Правда? – поинтересовался Саша у окружающих.

Но поддержки не последовало.

Наоборот. Руслан поручил Стелькину заняться общими вопросами экспедиции: оформлением соответствующих документов, покупкой билетов, запасом продовольствия.

На себя Строганов взял дальнейшую, детальную, разработку предстоящей экспедиции.

Прошло несколько дней, и все было готово. «Охотники» легкой наживы отправились в путь.

К подножию горы добрались без приключений. Окрыленные успешным началом, стали думать больше не о предстоящем восхождении, а о том, что они будут делать с причитающимися им деньгами.

Лагерь альпинистов, у подножия Эвереста, напоминал караван-сарай. Здесь собрались команды из разных стран. Языковое разнообразие наполняло близлежащие окрестности веселым шумом.

Все восхождения на Эверест по метеоусловиям были временно запрещены.

Десятки опытных скалолазов, желающих заработать «легкие деньги» томились словно «звери в клетках».

Наши «работяги» поставили палатку. Расположились, в лагере, не хуже других.

Необходимо было пройти регистрацию в «Штабе восхождения за драгоценностями». Оказывается, все события широко освещались в прессе.

– Светиться не будем, – сразу же, по прибытии на место, распорядился Руслан. И пояснил: – Нам это ни к чему. Дешевле обойдется. Если заявим о себе, то за нами будет глаз да глаз. Наша задача – незаметно сняться со стоянки и вперед… на скалы… в смысле… на гору… на Эверест.

– Это-то ясно, – скептически заметил Стелькин и почесал кончик носа, – а вот как с подготовкой. Я, например, ни разу в горы не ходил. Понятия не имею, что и как.

– Не трусь, – подбавил оптимизма, слегка приунывшему Коле, Кислицкий. И обратился к Диме: – Ну-ка, специалист высокогорный, поясни собравшимся «цыплятам», что и как.

– Давай, давай не стесняйся. Поделись ценной информацией с окружающими, – с юмором в голосе «подключился» к разговору Петренко.

– Дельное предложение, – слегка задумчиво произнес Руслан и, освободившись, видимо, от какой-то неприятной мысли, уже бодро добавил: – Давай главное и покороче. Времени нет. Сегодня ночью выходим.

– Почему так быстро? – насторожился Коля. Глаза его суетливо бегали от предмета к предмету.

– Завтра будет поздно. Нас уже заметили. Сегодня, в первый день, нас не стали трогать, а вот завтра, наверняка, поинтересуются: «Кто? Откуда? И зачем?». Соглядатаев больше чем желающих получить «приз». На гору полезем инкогнито.

– Как? – переспросил Дима.

– Инкогнито – незаметно, неофициально, нелегально, без регистрации. Одним словом, инкогнито.

– Яа-асно-о, – протянул Орешкин, видимо удивленный познаниями товарища. И продолжил: – Снаряжение нужно альпинисту, что бы дойти до вершины.

– Очень долго. Конкретнее, – перебил Строганов, – У нас мало времени.

– Веревка для страховки. Ледорубы – лед рубить. Пуховой мешок – спать. Теплая одежда… понятно и так. Баллоны с воздухом…

– С воздухом? – переспросил Руслан.

– То есть, нет, – поправился Дима. – С кислородом.

– Зачем? Мы что под воду нырять собираемся? – сыронизировал Саша.

– Не, – подхватил веселый настрой Женя, – вдруг, надо будет, под снегом ползти. Вот и пригодится.

– Тише, вы, раскричались, – цыкнул на приятелей Коля. – Дайте послушать. Для чего баллоны, Дим?

– Для больших высот. Там, на высоте, воздух разряжен. Естественная нехватка кислорода компенсируется баллонами…

– Ясно, – перебил Женя, – для слабаков.

– Если в комплект входит, значит нужно пользоваться, – сделал вывод Коля. И уважительно посмотрел на кислородный баллон, лежащий у его ног.

– У тебя все, – по-деловому, сухо, поинтересовался Строганов.

– Все, – на выдохе ответил Дима.

– Значит так, – руководил «главный идеолог», – сейчас едим. Четыре часа отдых… и ночью в путь. Нам, необходимо, незаметно пройти мимо оцепления и удалиться как можно дальше в горы.

– А если догадаются и начнут искать? Полезут за нами в горы, – полюбопытствовал Коля.

– Не трусь. Сам боюсь, – вновь попытался быль пошутить Женя, но никто его «почин» не поддержал.

Все были заняты делом: собирали рюкзаки, готовили ужин. Строганов куда-то вышел из палатки. Минут через пятнадцать он прошел.

– Все уладил, – довольным голосом сообщил он. – Всем разболтал, что мы уйдем отсюда. Мол, нечего тут делать… погода «не летная».

– А причем здесь погода? – удивился Петренко. – Погода, как погода… Хорошая…

– Это здесь хорошо, а там… – Коля ткнул пальцем вверх, – холодно.

– А ты откуда знаешь? – недоверчиво спросил Саша.

– По телевизору видел.

– По телевизору – завел было свою «шарманку» Женя, но был осажен Орешкиным. Злобно покосившись на Диму, Кислицкий принялся, молча засовывать кислородный баллон в рюкзак.

Ужинали не спеша. Каждый думал о своем.

– Так, поели? Хорошо. Все готовы? Все собрали? Отлично! Всем – спать. В час ночи выходим, – как всегда, уверенно, распоряжался «руководитель экспедиции».

Молча, начали укладываться спать.

– Все-таки мы, мне кажется, слишком легкомысленно подошли. Без тренировки… Толком ничего не знаем. Как… что… – размышлял в слух Стелькин.

– Не мути. Руслан все знает, – успокоил товарища Саша.

– Поднимаемся с севера по классике, – многозначительно буркнул Строганов.

– Ясно. По классике. Так что не дрейфь. Через три дня – четыре будем считать гонорар, — подключился к разговору Женя.

– Не управимся в три дня. Это только кажется, что так легко, – поправил Кислицкого Дима.

– Все, хватит! Всем спать! – рявкнул на всю палатку Руслан.

Прошло несколько минут, и палатка наполнилась мерным сопением спящих людей.

Неожиданно, громко зазвонил будильник. «Альпинисты» зашевелились.

– Подъем, братва! Пора на дело, – громко, по-военному, скомандовал Строганов.

«Кладоискатели» нехотя протирали заспанные глаза.

– Тише, тише, – шипел Руслан. – Не разбудите соседей. Мы должны сняться с лагеря незаметно.

– Ага, – попытался возмутиться Саша, – сам орет, а как нам, то «тише, тише».

– Не ори, – ответил за Строганова Женя. – Всюду следят. Пойдем незаметно, как «в самоволку».

– Вспомнил тоже, – усмехнулся Коля.

– А если заметят? – решил на всякий случай подстраховаться «женатик».

– Арестуют, и прощай жена и дети, – трагическим голосом провыл Дима, надевая на себя рюкзак.

– Как это? – насторожился Стелькин.

– Успокойся. Нудишь, нудишь. Все пройдет, как по маслу. Я все предусмотрел, – громко шептал Руслан.

– Что с палаткой? – поинтересовался Орешкин.

– С собой берем. Давай собирай, – начал было распоряжаться Кислицкий, но Строганов его быстро поставил на место.

– Отставить! Вы что, очумели? Палатку оставляем для конспирации. Всюду люди. Если соберем, сразу поймут, что к чему…

– Ты прав, как всегда, – сделал куцый комплимент Руслану Саша.

– Хватит подлизываться, – обиженно заметил Коля. – Все в равных условиях.

– А как же на высоте? – поинтересовался предстоящей перспективой Орешкин. – Штурмовой лагерь…

– Какой еще «штурмовой лагерь»? – протянул удивленно Женя.

– Все? Все собрались? Все разговоры потом. Сейчас слушай меня. Выходим по одному. И, не привлекая внимания, двигаемся по направлению к горе, я знаю куда идти. Если что… говорим, мол, уезжаем… одним словом, разберемся, палатка остается здесь. Если все пройдет успешно, то пусть думают, что мы, где-то рядом… здесь.

– Если догадаются? – спросил Саша.

– И ты туда же, – укоризненно произнес Руслан, посмотрев на Петренко, как на предателя.

– А что, уже и спросить нельзя? – начал оправдываться Саша, смиренно глядя на Руслана.

– Прорвемся! – ободряюще воскликнул Дима.

– Вот это другое дело! – подхватил товарища Кислицкий.

Строганов с уважением посмотрел на Орешкина и ободряюще на Женю.

Петренко совсем скис.

– Не хнычь. Прорвемся! – ободрил его Коля.

– Да ты сам то… – беззубо огрызнулся Саша.

– Все. Тихо! Выходим. Вещи все взяли? – Строганов окинул друзей внимательным взглядом.

Все по очереди молча, кивнули.

Шли бесшумно, словно кошки. Прошли первую сотню метров по направлению к горе – никого. Озираясь по сторонам, начали осторожно подниматься вверх.

В горах, где-то там, на верху, грохотало. То громко, звонко; то глухо, раскатисто, словно гром.

Пройдя метров пятьсот вверх, наконец, то заговорили.

Первым начал Руслан:

– Вот и все. Боялись…

– Кто боялся? – встрепенулся одноклассник. И весело продолжил: – Эх, хорошо в горах!

– Ты меньше болтай, – урезонил Женю Орешкин. – Лучше побереги силы.

– В горы тяжело идти, – заметил Коля.

– Будто без тебя не ясно, – поддержал Петренко Женю.

– Прекратить! Устроили мне тут… – зло рявкнул Руслан. – Еще идти и идти, а они… головотяпы.

Начало светать. Заметно похолодало. Громыхало где-то рядом.

– Осторожно. Камнепад… и вообще… лавиноопасно, — предостерег Строганов товарищей.

– Так вот почему никого не было, – догадался Коля. – Зачем охранять, когда ни один нормальный альпинист и сам в гору под обвалы и лавины не пойдет.

– И хорошо, что не пойдет, – оптимистично изрек Женя. – Нам спокойнее.

– А если нас… – начал, было, Коля.

– Смотри лучше под ноги, – перебил его Орешкин. – Уже спотыкаешься.

– Все. Отдых на пятнадцать минут, – скомандовал Руслан. – Интересно, на какой мы высоте сейчас находимся?

– Порядком поднялись. В какой холод и ветрище забрались, – отозвался Саша, усаживаясь на снег спиной к ветру.

– Есть хочется, – сказал Дима и посмотрел на товарищей.

– Тебе бы все есть, – ответил Саша.

– Перестаньте. Дима прав. Надо перекусить, – одобрил предложение Орешкина Строганов.

Все дружно закопались в своих рюкзаках.

– Воздух! – крикнул Коля.

– Че-е? – не понял Женя.

– Самолет! Все в укрытие, – быстро среагировал на незапланированную «вводную» Руслан.

– Где укрытие то? – запаниковал Саша.

– К скале прижимайся, к скале, – посоветовал Коля.

Самолет медленно и плавно пролетел мимо.

– Все-таки заметили, – досадно заключил Строганов.

– Да нет. Не заметили. Мы оперативно отреагировали, – решил успокоить руководителя экспедиции Орешкин.

– Не здесь… там, в низу… – и Руслан нервно ткнул пальцем в низ.

– Не может быть! – воскликнул Женя. – Если внизу просекли, то вычислят нас в два счета.

– Это как? – поинтересовался Дима.

– По следам, – ответил за Кислицкого Коля.

– Во… правильно толкуешь… «по следам».

– Отсюда вывод: быстро есть и в путь. Нам еще ночевать на этой чертовой горе, – настроил на деловой лад разболтавшихся товарищей Строганов. И уже нейтрально добавил: – Что приуныли? Наше дело – вперед. Кто принесет – тот и деньги получит.

– Не честно, вроде, как бы с нашей стороны, получается, – пустился в самокритику Коля. – Все ждут разрешения, сигнала на «старте», а мы раз и в «дамки».

– Кто успел тот и… – хотел, было огорошить «философа» прозой жизни Женя, как Коля выдал очередной «эпос».

– А если не засчитают подъем?

– Как это! «Не засчитают»… Принесем – засчитают. Еще как засчитают, – убедительно произнес Руслан. – Мы принесли? Принесли. В чем дело? Давай нашу долю.

– На ночевку надо бы место подходящее найти, – перешел на житейскую тему Коля. – Уже темнеет, и дышать тяжело. Может воздуха не хватает?

– «Воздуха», «воздуха»… Сил не хватает! Все, пора отдыхать, – поддержал Стелькина Саша.

– Надо идти, братва, – дружелюбно сказал Строганов.

– Руслан прав, – поддержал его Дима. – Мы не дошли до штурмового лагеря.

– «Лагеря», «лагеря», – буркнул Женя, – пора отдыхать. Хватит. И так, черт его знает, куда забрались!

– Хорошо, – согласился Руслан. – Ночуем. Но завтра мы должны быть на вершине. Слышите?

– Слышим, слышим, – ответил за всех Стелькин. – Палатку бы…

– В спальном мешке переночуешь, – осадил «мечтателя» Дима. – Надо за скалу спрятаться.

– Где она скала то? Ой! Что это? – воскликнул Петренко. Он попятился назад, но завяз в снегу и упал на спину.

– Ты чего? – возмущенно спросил Руслан, копавшегося в снегу товарища.

Пока Стелькин и Кислицкий помогали Саше подняться, Дима, тем временем, в сумерках, пытался рассмотреть, что могло так испугать его товарища:

– Ничего не вижу. В чем дело?

– Нога! Нога!

– Ногу, что ли, подвернул? – спросил у «пострадавшего» Руслан.

– Не! Не я! Там, там нога! Из снега нога! – прячась за спины товарищей, лепетал не на шутку перепугавшийся Петренко.

– Какая нога? – начал возмущаться Строганов. – Где нога? – и тут он увидел действительно торчащую из под снега человеческую ногу в ботинке. На секунду он лишился дара речи.

Подошедший Дима, наклонился и энергично принялся раскапывать снег. Коля с Женей стали осторожно ему помогать.

– Труп! – опомнившись, начал рассуждать вслух Строганов. – Все ясно – замерз, бедняга.

– Или со скалы сорвался, – дополнил Орешкин. И тут же блеснул своими «знаниями» в высокогорном деле, предварительно придав своему лицу полное безразличие с оттенком скуки: Это что… здесь их знаете, сколько лежит? Десятки… горе альпинисты… неудачники. Кто замерз, кто сорвался, кто по другим причинам. Горы – это вам не шутка! Здесь глаз да глаз нужен. А мы «на ура» хотим взять. Все не так-то просто, ребята.

Все с интересом слушали Диму.

– Так, говоришь, здесь «их», – и Руслан указал ногой на труп, – полно?

– Да, и мужики… и бабы есть.

– А они-то, откуда здесь? – недоверчиво спросил Коля.

– Так альпинизмом не только мужики занимаются, – продолжал «просвещать» Орешкин. – И женщины то же. У нас, в фирме, и девчонки в горы ходят.

– Ну, да! – удивился осмелевший Петренко.

– Конечно.

– И несет же нелегкая. Что они тут забыли? Ладно, мы – за деньгами, а они зачем? – совершенно оправился от испуга Саша.

– Интерес. Это как футбол или хоккей или вот теннис, например. Ясно? – закончил мини-лекцию на тему «Человек и горы» Дима.

– Все ясно. Примем к сведению. Сейчас пойдем дальше, – хотел, было сдвинуть с места оробевших друзей Строганов. Но, не тут-то было!

Не обращая на слова «руководителя», «подчиненные» снимали рюкзаки и готовились к предстоящей ночевке.

Ветер рвал одежду, бросал, в лицо, колючий снег. В темноте, практически, невозможно было рассмотреть друг – друга. Всюду снег, снег, снег. Словно погрузился в стакан с молоком. Ничего не видно. Пурга.

– Нас занесет к чертовой матери! – зло закричал Кислицкий. – Сами, к утру, будем так лежать, как он. Без подготовки… в ураган… Обвалы… трупы… без палатки… Мы все замерзнем!

– Не исключено! – перекрикивая вой ветра, ответил ему Коля.

– Братцы, я есть хочу. И замерз… – подключился к разговору-крику Саша.

– Спортом заниматься надо, –  урезонил их Орешкин. И, вспомнив еще из «теории альпинизма», добавил: – Надо акклиматизироваться вам.

– Да пошел ты со своей тренировкой! Я что – качек! В гробу я видел вашу акклиматизацию! – орал разошедшийся ни на шутку Женя. – С меня хватит! Я пошел в низ!

– Стой! – крикнул Руслан. – Заблудишься в пурге и сорвешься в пропасть!

– Надо что-то делать! – оран не своим голосом Петренко. – Иначе все подохнем от холода!

– Надо было палатку взять с собой! – «подлил», сам, не желая того, «масла в огонь» Орешкин. – Все равно, нас вычислили, как дважды — два… Хоть от ветра спаслись бы!

– Кто сказал палатку не брать? – «кипятился» промерзший до костей Женя.

– Послушались на свою голову! – поддакнул ему Коля.

– Ой, кто это там?! – заорал Саша, тыча рукой в белую пелену.

– Да нет там ни кого! – принялся успокаивать всех Дима. – Это «мираж». На высоте нехватка кислорода! Вот и, кажется… мерещиться!

– Где баллоны с кислородом?! – остервенело орал Женя. – Дайте мне баллон!

– Он у тебя в рюкзаке! – со злорадством в голосе проорал ему Руслан. – Трусы! Думали, деньги просто с горы свалятся! Нет! Попотеть придется!

– Попотеть?! Я зуба – на зуб не попадаю… «Попотеть»! – злобно глядя на Строганова, проорал прямо ему в лицо Коля.

– Успокойтесь! Все залезьте в пуховые мешки и грейтесь, – пытался успокоить паникующих Дима. Он снял рюкзак и принялся вытаскивать пуховой мешок.

Остальные последовали его примеру.

Часа через два стихла метель.

Каждый сидел в своем мешке и мерз.

Первым заговорил Стелькин. Высунув голову из мешка, он осмотрелся: рюкзаки, пуховые мешки с сидящими в них товарищами – все, было занесено пушистым, прозрачным снегом. Коля зашевелился, пытаясь стряхнуть с пухового мешка снег. Снег звонко захрустел и нехотя заскользил по поверхности мешка в низ:

– Как холодно. Эй! Живы?

– Живы, – лениво отозвался Дима, высовывая голову из мешка.

– Я ничего не чувствую, – промямлил Петренко, не открывая глаз.

Кислицкий попытался встать, но не удержал равновесие и повалился лицом в снег.

Руслан, молча, вылез из пухового мешка и помог Жене освободиться из «пуховых объятий».

Оказавшись на свободе, Кислицкий, первым делом, нахохлился, как петух, и закричал:

– Хочу в низ! Я замерз! Хочу есть! Хочу в туалет!

– Не ори! Горло простудишь, – посоветовал «крикуну» Коля. – Я тоже хочу, есть и он, и он, и он – все, хотят есть. Сейчас сообразим, что ни будь.

– Давайте скорее «соображать», – посоветовал дискутирующим Дима. – Быстрее есть и в путь.

– В путь? Да я ног не чувствую! – продолжал буянить Женя. – Ноги «протянем» здесь все. Как этот бедолага. Смотрите, уже нет его. Ушел наверно.

– Это точно, – поддакнул Саша. – Наверно надо вниз… подготовиться, как следует, а потом…

– Я тоже замерз, – вступил в разговор Стелькин. – У меня жена, ребенок… Далеко еще до вершины. И где мы там найдем этот самолет? А если уже ящик спустили вниз… тихонько. Вся шумиха – просто привлечь к горе альпинистов… деньги содрать за восхождение…

– Деньги? Во-во… деньги! Угрохали уйму денег… Верное дело… верное дело. Все это не так-то просто оказывается, – Петренко посмотрел на Руслана, а потом на Женю.

– Да-да, –  поддержал Сашу Кислицкий. – Денежки наши, похоже, тю-тю, где вершина?

– К вершине надо идти, мой друг, а не языком трепать, – наконец-то вступил в разговор Строганов.

– А ты не командуй! Руководитель нашелся, – грубо ответил ему Женя. – Лучше скажи, где вершина? Куда идти?

– Если мы встречаем трупы – значит мы на правильном пути, – за Руслана ответил Орешкин. – В фирме говорили, что здесь трупы на каждом шагу…

– Это мы уже слышали, – прервал Диму Стелькин. – Давайте есть и в дорогу…

– Вниз, – закончил предложение товарища Кислицкий.

– Какой низ! А ну, быстро наверх! – заорал вдруг Руслан, которому порядком надоел растущий, как на дрожжах, плюрализм мнений.

– Чего орешь? – вспыхнул, словно порох, Женя. – Что хочу – то и делаю! Мое дело! Захочу, вверх пойду. Захочу, в низ! Понял!

– Нет, не понял! Все идут вверх! Это приказ!

– Чего? – возмутился Петренко. – Приказ? Э-э, нет. Так не пойдет. Голодные, замерзшие. Лично я – в низ.

– И я в низ, – подхватил Кислицкий.

– Так дело не пойдет, – зароптал и Коля. – Надо принципиально решать.

– Что решать? – возмутился Орешкин. – Необходимо есть и быстрее вверх… пока не обморозились. Необходимо дойти до штурмового лагеря, я там рукой подать до вершины.

– Правильно! Есть и вперед! – уверенно-наглым голосом крикнул Руслан.

– Я не пойду вверх, – отстаивал свое мнение Женя.

– И я не пойду, – сказал, как отрезал, Саша.

Стелькин потоптался, потоптался на месте, потер щеки, нос:

– Закурить бы…

Все молча, смотрели на него.

– Я что… я – замерз. Конечно деньги – хорошо, а жизнь лучше, – заключил он и посмотрел по направлению к подножию горы.

– Ладно. Едим, а там видно будет, – спокойным голосом сказал Строганов. И, не обращаясь ни к кому конкретно, добавил: – Расцвело. Можно идти.

Ели молча. В глаза друг другу старались не смотреть. Поев, начали собираться.

– Мы – в низ! – объявил Женя свое и Коли с Сашей решение.

– Вы куда, Мужики? – удивился такому повороту событий Орешкин. – Столько денег затратили. И все в пустую? До вершины уже не далеко. К вечеру будем на месте.

– В гробу будем, – буркнул Петренко.

– В гробу – это что… это ничего… Цивильно. Будем валяться вот так вот, как этот лох в снегу. Все будут проходить мимо и говорить: «Посмотрите на этих кретинов. И не делайте, как они. Хотели «срубить» по легкому «зелень». Вот результат: лежат голубчики все тут, как один. Они решили проверить на себе старую истину – «не зная броду – не лезь в воду». Дураки!» – вот так то. Я еще, пока что, в своем уме.

– Предатель! – рявкнул злобно Руслан. – Экспедицию разлагаешь! Не позволю! Всем наверх!

Строганов снял рукавицу, вытащил из кармана пистолет, произвел предупредительный выстрел вверх и направил ствол оружия на одноклассника. – Ах ты, паникер проклятый! Быстро вверх!

– А-а, – открыл от удивления рот Кислицкий. Он хотел, что-то сказать, но от неожиданности так опешил, что на некоторое время потерял дар речи.

– Это что же… – Саша машинально сделал шаг назад и съежился, словно приготовился к прыжку, – это, как понимать?

– Как видишь, так и понимай, – ответил резко Строганов. – А ну, быстро наверх, трусы!

«Трусы» медленно поплелись к вершине. По дороге, искатели драгоценностей, увидели еще труп мужчины. Сочувственно посмотрели на него и покарабкались дальше.

«Альпинисты» подошли к сложному участку пути: с одной стороны – скала; с другой – пропасть. Женя остановился и посмотрел назад.

– Чего стал? – грубо прохрипел Руслан. – Иди!

– Сам иди. Видишь – пропасть! Дна не видно.

Строганов подошел к краю пропасти и, осторожно, наклонился вперед и посмотрел вниз. Действительно, внизу, был туман, и не было ничего видно:

– Может она и не глубокая…

– Сейчас проверим, – буркнул себе под нос Кислицкий и со всей силы толкнул Руслана в пропасть.

Руслан, падая, повернулся лицом к Жене. Их взгляды встретились: выражающий ужас Руслана и торжествующий Жени.

Строганов нажал на спусковой крючок. Треснул, словно сухая палка, пистолетный выстрел. Кислицкий вскрикнул, ухватился за голень правой ноги и, покачнувшись, повалился в пропасть.

Взгляды, падающих одноклассников, вновь встретились, уже в свободном падении: отчаянно-жалостливый Жени и спокойный, даже немного задорный, Руслана.

– А, ты, прав, гад! – крикнул Строганов Кислицкому. – Пропасть действительно глубокая!

Женя ничего не успел ответить. Он шел в связке с Петренко. Веревка, дернула его вверх, и Кислицкий повис над пропастью. Рядом, метрах в пяти, повис и Строганов. Он шел в связке с Димой.

– Ага! – обрадовался Руслан. Он сильно ударился лицом о камни. Обильно стекающая с разбитого лба кровь, залила ему глаза. Он вытер её рукавом левой руки и осмотрелся. Увидев Кислицкого, он поднял правую руку, но в руке пистолета не оказалось: – Удавлю! – крикнул Руслан, карабкаясь вдоль отвесной каменистой стены к Кислицкому.

Кислицкий беспомощно барахтался на веревке, тщетно пытаясь отодвинуться от Строганова.

– Сейчас я тебя сделаю! – ничего не видя из-за крови заливающей глаза, цепляясь за камни, на ощупь, карабкался к однокласснику Руслан.

– Нет, нет, – бормотал, словно в бреду, Кислицкий, – не подходи… прочь, мразь… все из-за тебя… ненавижу, чтоб ты сдох.

– А-а, попался! – ухватив своего врага за грудки, Строганов пытался добраться до его шеи. – Задушу-у! – в агонии шипел, словно удав, «главарь».

Кислицкий брыкался ногами, отталкивал руками своего одноклассника, ставшего таким противным, даже больше – ненавистным!

Как только одноклассники упали в пропасть, Дима крикнул Саше: «Падай!». Не успели их тела коснуться снежного покрова скалы, как веревки натянулись, словно струны и рванули их тела в сторону пропасти. Цепляясь за снег руками, и упираясь в него ногами, они хотели хоть как-то остановить свое медленное сползание к краю скалы. К краю, за которым была пустота преисподней предвещающая верную смерть. Стелькин, метался от одного к другому, пытаясь, хоть как-то, помочь товарищам. Схватил за куртку Орешкина, вроде тот перестал скользить к краю. Петренко попросил: «Помоги, Коля!». Схватил Сашу за куртку, стал сползать Орешкин. Наконец Дима изловчился и сумел с помощью ледоруба остановить свое сползание в низ. Стелькин держал Петренко, который был в полуметре от края скалы. Стелькин ни слова не говоря, вытащил нож и принялся перерезать веревку.

– Ты, что? – прошептал Саша.

– Не нравится? Иди с ним… – и Коля отпустил Петренко.

Саша заскользил к краю.

– Режь, режь скорее! – не своим голосом, от страха, завопил Петренко.

Коля продолжил прерванный процесс.

Руслан уже было, добрался до горла Кислицкого, как Женя, вдруг, выскользнул из его окровавленных рук и повис внизу, ухватившись обеими руками за его ноги. Руслан попытался стряхнуть врага, но у него ничего не получалось. Женя обхватил ноги Строганова мертвой хваткой.

Острие ледоруба Орешкина от резкого рывка соскочило с камня, за который оно чудом смогло зацепиться. Дима быстро заскользил к краю пропасти. Стелькин едва успел рукой схватить его за ледоруб. Они, уже вдвоем, продолжали медленно двигаться в открытую пасть «ада». Петренко схватил нож Коли и, навалившись на Диму, принялся резать веревку. До края оставалось сантиметров двадцать.

Петренко уже видел висящих внизу Руслана и Женю, когда веревка, перерезанная на две трети, порвалась под тяжестью двух мужчин с рюкзаками.

Строганов и Кислицкий быстро заскользили по почти отвесной скале вниз.

– Еще свидимся… а! – раздался из пропасти удаляющийся, протяжный, словно свисток паровоза, голос Руслана.

Лежащие на снегу, у края пропасти, молниеносно переглянулись друг с другом.

– Свят, свят, свят! – заголосил Коля, пятясь задом на четвереньках от края скалы. Бело-синяя маска ужаса украсила его лицо.

– Ну, чего ты голосишь, как баба! – возмутился Дима откровенным малодушием Стелькина.

Саша, молча, отошел от края пропасти, бросил на снег нож и принялся усердно вытирать свои руки снегом.

– А, ты, – обратился уже к Петренко Орешкин, – то же помешался?

– Кровь, кровь, – твердил Саша, таращась на нож широко раскрытыми, остекленевшими глазами.

– Успокойтесь, успокойтесь. Сейчас все пройдет… – метался от одного к другому Орешкин. Он и сам струхнул порядком, но вида старался не подавать. Не из бравады, а чисто из прагматических соображений, прекрасно понимая, что при панике единственное лекарство – это спокойная, уверенная речь без лишних эмоций и телодвижений.

Слова и внешнее спокойствие Орешкина благоприятно подействовали на шокированных происшедшим Колю и Сашу. Они притихли и стояли, прижавшись к скале.

– Ну, чего раскудахтался, – суетливо заговорил Саша, как только дар речи вновь вернулся к нему, – словно курица с цыплятами.

– Мы и есть желторотые, беспомощные цыплята, – задумчиво, устремив глаза к вершине Эвереста, четко проговаривая каждое слово, тихо ответил за Диму Коля.

– Надо пройти этот сложный участок и сесть передохнуть… поразмыслить… – предложил Дима.

– Зачем пройти? – робко переспросил Коля, пристально всматриваясь в глаза Орешкина.

– Обсудить можно и здесь, – поддержал Петренко Стелькина.

– Конечно можно! – с готовностью подхватил Дима, словно этого только и ждал.

Осторожно, стараясь не смотреть в низ, замерзшие, перепуганные «альпинисты» вернулись назад метров на сто.

Оказавшись на относительно ровной поверхности, они уселись на свои рюкзаки, подставив холодному ветру свои спины.

– Нет, так не согреться, – решил Коля. – У меня бутылка медицинского есть… помянем мужиков.

– Давай, – согласился Саша. – Ты, Дима, конечно – «пас»?

– Почему это? – обиделся Орешкин. – Что же я и помянуть по-человечески не могу?

– Конечно, можешь, – оправдывался перед друзьями Саша. – Это я так… пошутил.

– Думать надо… пошутил… – отчитал смутившегося товарища Коля.

– Ладно, чего уж там, проехали, – успокоил товарищей Дима. – Лучше давайте в пуховые мешки залезем. Все теплее будет…

– Хорошая идея, – уже бодрее сказал Петренко. И поспешил воспользоваться ею.

Все забрались в пуховые мешки по пояс.

Коля вытащил из рюкзака бутылку спирта, железные кружки и, непослушными от холода руками, разлил «согревающее»:

– Ну, за… в смысле, чтоб земля им холодная, мерзлая, каменная была пухом.

Выпили. Налили по второй.

– Бог им судья, – сказал Дима и, морщась, одолел вторую «стопку».

– Хорошо пошла, – повеселевшим голосом заметил Петренко. – Ух, вроде, теплее даже стало. Еще?

– Хватит, – решил Коля. И, уловив недовольный взгляд Саши, пояснил: – Мне не жалко, пожалуйста, но ведь зачем напиваться?

– Согласен, – слегка заплетающимся языком поддержал его Дима – «наедаться» не стоит… Ик!

Саша посмотрел на Орешкина и сделал вывод:

– Та-ак, горячительный напиток начинает действовать.

– Эх, спеть бы сейчас, – мечтательно произнес Стелькин.

– Закурить бы, – подхватил Саша и полез в карман за сигаретами. – Вот она хорошая. Где зажигалка то? А… нашел, – глубоко затянувшись, хотел выпустить дым колечками, но вместо этого громко закашлялся. – Тьфу! – с досадой сплюнул Саша, недовольный неудавшейся возможностью пофорсить.

– Зачем куришь? – усмехнулся Дима. – Кислорода и так не хватает.

– Это тебе не дома на балконе… это – Эверест, а не хухры-мухры, – назидательно предупредил Коля.

Саша выбросил сигарету в снег. Та, недовольно, по-змеиному, зашипела и, испустив напоследок струйку дыма, погасла.

– Так и человек, – вдруг потянуло Петренко пофилософствовать, – выбьет его судьба из седла и «привет»!

– Судьба… выбьет,… не верю! – включился в интеллектуальный разговор Дима. – Каждый сам кузнец своего счастья. Это всем известно. Правда, Коль?

– Это, братцы, как посмотреть. Все зависит от… короче, многие факторы влияют.

– Э-э, нет, ты, не уходи от ответа, – замахал указательным пальцем правой руки Саша.

– Ты лучше рукавицу одень, – осадил его Орешкин, – пока пальцы не отморозил.

– Это точно, Саша, не дури. Надевай рукавицы, – по-дружески посоветовал и Стелькин.

– Надень, надень, – бормотал в полу сне Петренко, – надену. Все равно драгоценности тю-тю, – и, сладко зевнув, заснул сидя, упершись подбородком в свою грудь.

– Надо бы его хорошо укутать, – проявлял товарищескую заботу Стелькин.

– Надо, надо, – то же сонным голосом пробормотал Дима.

– О-о, брат, и ты готов! – с легкой досадой в голосе проговорил Коля. Он укрыл товарищей и сам, закутавшись в пуховой мешок, заснул.

Невесомые, миниатюрные снежинки, слегка подгоняемые ветром, плавно планируя, усаживались на пуховые мешки. Через час все вокруг было белым, бело. Гора спешила, как можно быстрее, замести следы своего недавнего преступления. Уравнять живых и мертвых под слоем девственного снега.

Орешкин проснулся от голода. Открыв глаза, он поежился: «Брр! Холодина!» – громко воскликнул он. И, вдруг, увидел, что два снежных кома – зашевелились. Сон как, рукой сняло. Он решил встать на ноги, но ноги, словно ватные… Дима хотел закрыться от «нечистой силы» руками, но и руки отказывались работать. «А-а! Грешен, грешен!» – завыл не своим голосом Орешкин.

– Ты, чего орешь? – спросил один «снежный ком».

– Вы, кто? Что, вам, от меня нужно? – лепетал Дима,

– Глюки, что ли? – поинтересовался другой «снеговик».

Орешкин изо всех сил, старался пошевелить, хоть какой ни будь частью своего тела. Он пришел в себя только после того, как один из «снеговиков» изо всех сил принялся трясти его за плечи.

– Где я? – спросил «грешник».

– На горе, – ответил Коля.

– Слава богу, а я уже думал хана… на «том свете»… – обрадовался Орешкин.

– На «свете», ты, «этом». «Крыша» у тебя «едет», брат, – пояснил его необычное состояние Саша. – У меня тоже так бывало, хлебнул лишнее, да и дышать тяжело, что-то…

– Если не пьешь – зачем пить? – принялся разъяснять физическое состояние товарища Коля. – Это результат алкоголя. Хотя, честно говоря, у меня тоже состояние паршивое. Голова болит, есть хочу и… э-э, – махнул рукой Стелькин, – не вышло, сломались…

– Как не вышло? – ожил, неожиданно для самого себя, Орешкин. – Я не откажусь ни за что на свете от восхождения! И потом, снаряжение… Что я скажу в фирме? Не-ет, вы как хотите, а я наверх. Вниз дорога для меня закрыта. Вниз я спущусь с драгоценностями.

– Успокойся, успокойся. Разошелся, – решил урезонить Диму Стелькин. – Шут с этим снаряжением. Самим бы целыми спуститься. Видишь, что делается, – Коля указал взглядом на пропасть, – люди гибнут, как… груши падают…

– Сам, ты, груша, – вмешался в разговор Петренко. – Струсил, так и скажи, а то «груши». Они сами, если честно сказать, виноваты. Я сам видел, как Женя толкнул Руслана в… – и Саша левой рукой указал на пропасть, – так что не надо…

– Все это, конечно, хорошо, но все это – слова. Нам нужны действия. Есть и в дорогу, – закончил твердым голосом Орешкин.

– Кушать – это хорошо, это – здорово! – быстро согласился с первой частью предложения Коля. – А вот идти. Куда? Вниз?

Саша, молча, показал правой рукой вверх.

– На крышу? В смысле, на вершину? – вопросительно посмотрел на Диму Стелькин.

– Ага, «на крышу», – передразнил озадаченного компаньона Орешкин, – за драгоценностями.

– А может, бросим все это? Я замерз, и дышать что-то тяжело, заискивающе ныл Коля.

– Я читал на днях в одной газете… – начал, было, Дима.

– Читал, ешь быстрее и в дорогу, – грубым голосом перебил его Петренко. – Время идет. Погода установится, и все полезут на гору.

– Тогда плакали наши денежки, – совсем упавшим голосом, грустно сказал Коля.

– Не скули. Прорвемся! Главное – уверенность в победе! – с пафосом, громогласно, словно на митинге, отчеканил Орешкин. – Вот пример из истории…

– Пример из истории мы уже видели. Одни ноги торчат из снега… – усмехнувшись, процедил сквозь зубы Петренко. – Лучше, – обратился он к Диме, – помоги одеть мне рюкзак. Тяжелый стал, зараза. Вроде ешь, ешь, может баллон с воздухом выбросить? Зачем он нам? Все равно не пользуемся. И к тому же, скоро вершина. Все равно ящик с драгоценностями нести будем. Я выбрасываю, – и Саша принялся вытаскивать из рюкзака баллон с кислородом.

– Погоди, вдруг пригодится еще? – хотел остановить его от необдуманного решения Коля.

– А-а, где наша не пропадала! – крикнул Петренко и бросил баллон в пропасть. – Интересно, взорвется или нет?

– Нет, – кряхтя, ответил Орешкин, вытаскивая свой баллон из рюкзака. Но бросать в пропасть не стал. К чему «рисоваться»? Да и перед кем?

– Я не выброшу. Вдруг, пригодится еще, – сказал Стелькин.

– А зачем он тебе? – иронично спросил его Петренко. – Ты же все равно вниз идешь. Кстати, деловито предупредил он Колю, если кого встретишь… про нас ни слова. Мол, гуляю, дышу свежим воздухом… – уловив на себе иронично-удивленный взгляд Димы, в оправдание добавил, – конспирация нам не помешает.

– Я с вами… Вы, что? Я иду вверх… – скороговоркой затараторил смутившийся Стелькин. – Вы, что? Я с вами… – и он, сбросив с плеч свой рюкзак, торопливо принялся его раскрывать. – Я тоже баллон выброшу… обратной дороги нет… обратной дороги нет… – твердил монотонно Коля, неподвижно уставившись, слезящимися глазами в заветную высь.

– Не суетись, Коля, – успокоил его Саша. – Мы – одна команда! Ты, что? Это я так… ведь ты сам хотел в низ.

– Хотел, хотел, – тараторил Стелькин, – а теперь не хочу, не хочу.

– Отлично! – бодро рявкнул Дима и пошел к вершине.

Саша и Коля последовали за ним.

– Вот веревка, – протянул Орешкин Стелькину конец веревки.

– Обвязываться не будем, – остановил их Саша, – что бы без обид потом… в случае чего…

– Хорошо, – согласился Дима.

– Ладно, – поспешил ответить и Коля, стараясь хоть как-то реабилитироваться в глазах своих товарищей.

– И как это здесь альпинисты ходят? – размышлял вслух Саша.

– Как мы, так и они, – с готовностью поддержал разговор Стелькин.

– Мы, ясно, – резонно заметил Дима. – Мы – за драгоценностями. А они – забесплатно.

– Ничего себе, бесплатно! А денежки за путевку? – напомнил Петренко.

– Это я в целом, – поправился Орешкин, – в общем, так сказать, плане.

– В общем, это, да, – согласился Саша. – Я устал, братцы.

– Тяжело, конечно, идти, – смягчился, исполняющий обязанности неформального лидера, Дима. – Если хотите, давайте отдохнем.

– Давайте! – подхватил Стелькин.

Все с удовольствием плюхнулись на снег.

Петренко повалился на спину и посмотрел вверх.

– Красота-а, – слащаво протянул он и тут же зажмурился от ярких солнечных лучей.

– Гудит, – прислушавшись к неясному звуку, оповестил товарищей Дима.

– Ага, гудит… у тебя в ушах.

– Так бывает, когда нехватка кислорода. Как это… – Коля задумался, – кислородное голодание!

– Летит!

– «Крыша» твоя? – посмотрел на Орешкина Саша.

– Вон, – Дима ткнул рукой в небо, – самолет, самолет!

– Прячься скорее! – крикнул Коля и вскочил на ноги. – Сюда, за сугроб!

Все притаились за огромным сугробом «сотворенным» ветром из снега.

Самолет, сверкая на солнце крыльями, не спеша, парил над вершиной, словно сокол в поисках добычи.

Искателям «больших» денег становится «жертвой» не хотелось, поэтому они притаились за белой «броней».

Самолет «погрел» на солнышке свои бока и улетел.

– Разлетались, – шепотом заговорил Петренко.

– А почему шепотом? – поинтересовался у него Коля, то же шепотом.

– Хватит шептаться. Пошли, – легализовал «нелегалов» Дима.

– Пошли, – нехотя вышел из-за засады Коля.

– Погоди, – дернул его за полу куртки Петренко. – Куда спешишь?

– Наверх надо… пока не опередили. Вставай, вставай, – торопил его Дима.

– Чудак человек! Поесть бы надо! – добродушно предложил спутникам Саша.

– До вершины… рукой подать! – упирался Орешкин.

– Чего ты, Дим? – вступился Стелькин за Сашу. Усевшись на снег, он вяло принялся копошиться в своем рюкзаке.

Петренко молча, последовал его примеру.

– Дышать тяжело, – зевая во весь рот, заметил Коля.

– Еще бы! Высота то, какая! – эмоционально напомнил товарищам Дима.

– Интересно, сколько над уровнем моря? – поинтересовался Саша.

– Высоко… вот сколько! – неопределенно заметил Орешкин. И добавил: – Давайте поживее… замерз, как собака!

– Я, думаешь, не замерз? – понимающе спросил Саша.

– И я, я тоже замерз! – вступил в разговор Стелькин.

– Ты, вот, хотел о чем-то нам рассказать? – обратился к Диме Петренко.

– А-а, о Росси.

– О ком, о ком? – переспросил Орешкина Коля. – Ро…

– Росси, – не спеша, проговорил Дима.

– Как, как? Росси? – переспросил Петренко.

– Да, про бабу, – хотел развеять его сомнения Стелькин, но, как выяснилось, неудачно.

– Какая баба! – улыбнулся Орешкин. – Росси – зодчий. Построил Александрийский театр.

– Ну? – заинтересовался Саша.

– И знаете, что интересно?

– Что? – округлил глаза Коля.

– Умер в нищете от холеры.

– Врешь! – вырвалось у Стелькина. – Архитектор… такие здания строил… и бедный? Это ты загнул.

– А что, – принял Орешкина сторону Саша. – В России все великие люди… бедные!

– Так уж и все! – не сдавался Стелькин.

– Хватит дебатов! Только силы тратим зря.

– Это почему зря? – напирал Коля.

– Пошли наверх. Уже темнеет, – перешел от разговора «о высоком» к «земному» делу Орешкин.

– Пошли. А, все-таки, не все… – буркнул себе под посиневший, от холода, нос Коля. И, быстро собравшись, взвалил себе на спину рюкзак: – Вроде ешь, ешь, а он все тяжелее и тяжелее становится,… Может бросить?

– Это не рюкзак тяжелее становится, а ты слабеешь, – со знанием дела разъяснял ему Орешкин. – На высоте, нехватка кислорода отрицательно сказывается на работоспособности.

– Еще мороз, то же… все руки отморозил. А у вас? – Стелькин вопросительно посмотрел на товарищей.

– И у нас, – вяло ответил Саша.

– Пошли, пошли, – торопил Дима. – Уже темнеет. Сегодня, навряд ли, а вот завтра…

– Что? – осторожно спросил Петренко.

– Завтра все пойдут восходить.

– Зачем это? – уже тише, озираясь по сторонам, поинтересовался Саша.

– За тем. Установится хорошая погода и тю-тю. Все вверх. Профессионалы… не то, что мы. В два счета обставят. Так что вперед! Завтра мы найдем сокровища!

– А если их нет там? – вскрикнул Стелькин. – Если все «это» обман? Крушение подстроили, что бы привлечь к горе альпинистов.

– Скрытая реклама, – уточнил Саша мысль Коли.

– Во-во… вроде того. А мы, как дурачки, полезли в гору. Кучу денег истратили. Кстати, я деньги занимал. Как отдавать? Ума не приложу… – высказал свои опасения Коля.

– Страшно! – злорадно хмыкнул Орешкин и хитро посмотрел на Стелькина. – Страшно. А, ты, не бойся. Завтра узнаем – пан или пропал! Перемахнем этот снежный вал и ночевать.

– Это, вроде, не вал, а какой-то снежный нарост. Вроде козырька над крутой скалой.

– Снежный мост…

– Хватит лирики. Мне, лично, все равно на что это чудо похоже, – прозаически, сухо рассуждал Дима. – Меня больше интересует, выдержит меня или нет.

– Может в обход? – засомневался Стелькин.

– Потеряем время. Да и куда? – Орешкин осмотрелся по сторонам. – Разве что…

– Да ладно вам, что за пораженческие настроения? Сейчас проверим, – важно сказал Петренко и поставил вначале правую, затем левую ногу на « снежный мост». – Держит!

– Подожди… на веревку… на всякий случай, – протянул к Саше Орешкин руку с веревкой.

– Да ладно… – Петренко сделал шаг в сторону края «моста» и повернулся к Диме боком. – Ладно, давай. Что-то куда-то едет…

«Снежный мост» дал трещину между ног Петренко. Саша быстро повернулся вперед и побежал на ту сторону «моста».

– Ты, куда? Назад! – крикнул Коля и хотел, было бежать за Петренко, как «снежный мост» пополз в низ.

– Быстрее, Саша! Обваливается! – завопил Дима.

– Успею! – ответил Петренко и, споткнувшись, упал прямо на середине «моста». Огромный кусок снега, на котором барахтался, пытающийся встать на ноги, Петренко плавно заскользил вниз по крутому склону горы.

– Лови! – Орешкин бросил веревку и предусмотрительно повалился на снег. Стелькин упал на него, для тяжести, и то же ухватился за веревку.

Петренко схватил веревку, но замерзшие пальцы не смогли её обхватить. Веревка скользила по полусогнутой рукавице. Саша давил, давил, но пальцы застыли в полусогнутом состоянии.

– Не могу! Не могу! – кричал он, лежащим на снегу товарищам.

– Держись! Держись! – верещал, не своим голосом, перепуганный Стелькин.

Однако Сашины пальцы не желали, вернее, не могли, физически не могли выполнить свое функциональное предназначение – сжать: до хруста в фалангах, до боли под ногтями – эту, проклятую, веревку!

Петренко ухнул вниз вместе с огромным куском «снежного моста». Там, в низу, что-то загрохотало… и стихло. Видимо, снежный «айсберг» увлек за собой камни, которые, грозно гремя по своим «собратьям-лежебокам», покатились дальше в низ, увлекая все встречающееся на своем пути за собой. Неимоверной силы разрушительная энергия торжествовала!

Паника охватила наших героев. Они быстро вскочили на ноги и обвязали себя веревкой. В руки взяли ледорубы. И пошли. Орешкин к белоснежному «мосту», изрядно пострадавшему, но еще существующему, а Стелькин, в низ. Веревка натянулась. Оба, молча, тащили каждый в свою сторону. Потоптавшись на месте, минут пять, изрядно устали и повалились на снег. Полежали, минут тридцать, без движения. Начало смеркаться.

– Будем ночевать или пойдем? – поинтересовался Дима у Стелькина.

– Куда пойдем? Все, хватит! В низ! – Коля хотел развязать веревку, но узлы от упорного «противостояния» завязались намертво. – Всегда у меня… ни одно, так другое, — с горечью в голосе провыл он.

– Успокойся.

– Сам успокойся в начале. Какая вершина? Какая гора? Какие драгоценности, деньги? Мы даже не знаем, как они выглядят! Что мы будем искать? Где? Гора большая, а ящик, если это ящик, маленький. Уже давно занесло его снегом. Все гибнут, а вершина где-то там… наверху…

– Успокойся, успокойся…

– Не подходи ко мне! Не подходи!

– Вот нож. Перережь веревку. Развязывать бесполезно. Держи.

– Сам знаю. У меня свой есть, я все буду делать сам. Сам, сам все решать буду. Не нужны мне твои советы.

Орешкин подошел к Коле и, не без труда, перерезал веревку.

– Совсем руки замерзли, – сказал он. – Ты как хочешь, а я пойду вверх. Перейду «мост» и вперед!

– Ты, что? Сумасшедший? Он же рухнет! – топтался Стелькин на месте.

– Ты, что в туалет хочешь?

– Да, а как ты догадался?

– Переминаешься с ноги на ногу…

– Ладно, хорошо… в туалет… куда?

– Куда хочешь. Здесь никого, кроме нас с тобой, нет.

– И покойников.

– Да, и покойников. Ничего удивительного. Везде люди гибнут. Подумаешь…

– Быстро же ты привык.

– Не я привык, жизнь заставила.

– А-а, жизнь. Кто? Кто придумал все это?

– Ты в туалет сходи.

– Я и забыл уже. Так, куда бы? – Стелькин крутился на месте, как юла.

– Перестань. Голова закружится.

– Так, где? Здесь. Да, здесь, – Коля с трудом снял штаны и кое-как уселся на корточки.

Дима, тем временем, подошел к «переправе». Он пытался, сквозь вечерний полумрак, рассмотреть разрушения «моста». Ничего толком не увидев, он решил подойти поближе. «Какая разница, – решил он, – сейчас умру или потом… через энное количество лет». Став на четвереньки, Дима осторожно пополз по снежному «мосту». Снег тихонько хрустел под его тяжестью. Вот и злополучная середина. Повернув голову в сторону скалы, что бы ни смотреть в пропасть, пополз дальше. Хотя Орешкин и не видел крутого склона горы, но всем своим нутром чувствовал его присутствие. «Он здесь… рядом, совсем рядом… здесь… и стоит хотя бы чуть-чуть сдвинуться влево… и все… смерть. Как все просто и легко… и ничего… Больше ничего не надо. Все кончится навсегда. Навсегда!». Перебравшись, на четвереньках, через «аварийный мост», Орешкин еще метров десять полз, боясь повернуть голову прямо.

От такого, своеобразного, движения его отвлек голос Коли:

– Дима-а, ты где?

Орешкин остановился и медленно повернул голову, до отказа, вправо:

– Что?

– Где ты, Дима?

– Здесь… на мосту…

– На мосту?!

– Да, чего орешь? Ночь…всех побудишь…

– Кого «всех»? Покойников, что ли?

– Каких покойников? Лезь сюда!

– Куда?

– Через мост… на эту сторону. Я уже здесь. Давай.

– Нет.

– Как хочешь. Тогда я пошел.

– Куда?

– Вверх!

– А, я?!

– Хочешь – жди здесь. Хочешь – иди вниз.

– Я дороги не найду, – всхлипнул Коля.

– Да, что ты ревешь? Давай, лезь сюда!

– Куда?

– Ко мне, дурень!

– Ага, а «мост»?

– Я же перелез. Лезь, не бойся.

– Хорошо. Только ты держи меня.

– За что? Мы же веревку обрезали!

– Давай привяжем.

– Как? Я же здесь, а ты там.

– Лезь ко мне… назад.

– Ага, дурака нашел!

– Я не полезу без страховки. Совершенно ничего не видно.

– Что смотреть? Становись на четвереньки и ползи. Встал?

– Да.

– Теперь ползи.

– Ползу, – Стелькин кое-как пополз. Ноги скользили по снегу. Сам же «лазутчик» не двигался с места.

– Ползешь?

– Ползу, ползу, – прохрипел Коля.

– Осторожно на середине. Бери ближе к стене. Я тебя здесь встречу.

– Ой, что это?

– Не волнуйся! Смотри вправо, смотришь?

– Смотрю.

– Так, теперь, как можно ближе к стене и осторожно, осторожно ползи ко мне.

– Ползу, ой! Скользко… сейчас упаду. Падаю! – Стелькин со всего размаха плюхнулся на живот.

– Коля, ты жив?!

– Тьфу! Жив, – Стелькин приподнял голову, осмотрелся. – Где я?

– На мосту. Где еще? Ты осторожнее не свались. Где ты? Я тебя не вижу.

– Темно вот и не видишь. Я здесь… рядом.

– Не вижу, – Орешкин пытался хоть что-то рассмотреть сквозь густую темноту ночи. – Ты где, Коля?

– Да здесь я.

Дима протянул левую руку вперед:

– Иди сюда. Я здесь… Быстрее!

– Не могу. Застрял.

– Где застрял?

– Здесь, где еще?

– Ты на «мосту»… или где?

– Откуда я знаю, где Я. Думаешь, мне хоть что-то видно?

– По-моему, ты не на «мосту».

– А где я? – в голосе Стелькина появился тревожный оттенок.

– Ты там, где и был.

– А где я был?

– На той стороне. Лезь сюда.

– По темноте? Ты лез, еще светло было, а мне предлагаешь сейчас. Давай завтра.

– Нет! – твердо ответил Орешкин. И грубо продолжил: – Если ты сейчас не перелезешь ко мне…

– Лезу, лезу, – Стелькин медленно, на ощупь, полез по мосту. Ему повезло. Он благополучно добрался до Димы.

Помогая, друг другу, «ходоки» направились к вершине.

К утру уставшие, голодные, обезумевшие от холода, страха и нечеловеческой злости «кладоискатели» достигли заветной цели — добрались до вершины. Осталось только найти то, ради чего все это было. Но где? Где этот ящик?!

– Кажется мы на вершине, – осмотревшись по сторонам, предположил Дима.

– Да, больше гор нет. Одно небо. Как трудно дышать… Самолет! – Коля протянул руку по направлению лежащей на «животе» не большей, разноцветной «птице».

– Ура! – прохрипел Дима. – Эврика! Мы сделали это, Коля!

Друзья поплелись к «мертвому» самолету.

– И где, интересно, драгоценности? – деловито поинтересовался полуживой Стелькин.

– В самолете, наверно, – ответил Дима, обходя вокруг крылатой машины. – Повреждений корпуса нет. Значит, — рассуждал он, – драгоценности в самолете.

– Отлично! – обрадовался Коля. – Пойдем, возьмем.

– Пойдем. Войдем в самолет через кабину пилота.

– А если кабина закрыта? – засомневался Стелькин. – Что тогда?

– Откроем.

– Чем?

– Зубами! – зло прошипел Дима, и пошло выругался.

– Хорошо, – с облегчением вздохнул Коля.

Зубами грызть не пришлось. Первым в кабину влез Орешкин:

– О, привет! – воскликнул он изумленно. – Пилот!

– Какой еще пилот? – кряхтя, словно столетний дед, лез в кабину Стелькин.

– Обыкновенный.

– Замерз, бедняга.

– А может, разбился?

– Может.

– В роде жив, – тронув за плечо летчика, насторожился Дима.

– Черт с ним! Потом разберемся. Иди в салон, – толкнул в бок товарища Стелькин.

– Пошли.

Салон был пуст.

– Где ящик? – возмутился Коля.

– Вопрос конечно интересный. Ясно одно – если есть самолет, то ящик должен быть.

– Должен, должен, – «дребезжал» обескураженный Стелькин. – Кроме замороженного нет в самолете ничего.

Пилот зашевелился. Дима с Колей переглянулись и попятились в хвост самолета. Летчик хотел встать, но у него ничего не получалось. Прошла минута, другая… пилот не шевелился.

– Что такое? – спросил у товарища Коля. – Ты видел?

– Что? – визгливо спросил Орешкин.

– Он шевелился! Разве ты не видел?!

– Видел, – уже своим голосом ответил Дима. – Видимо это нам кажется.

– Ну, если нам, кажется, тогда иди, посмотри.

– Почему я?

– А кто?

– Давай вместе.

– Давай.

Они медленно подошли к креслу пилота. Постояли в нерешительности. Наконец Стелькин тихо сказал:

– Посмотри, что там…

– Опять Я! – возмутился шепотом Орешкин.

– Давай вместе, – согласился Коля.

– Давай.

Они медленно посмотрели пилоту в лицо. Глаза были открыты. Неподвижный взгляд остекленел. Нос почернел. Щеки темно-синие. Подбородок в щетине.

– Мертв, – с облегчением выдавил из себя Коля.

– Глаза открыты, – попытался оспорить это предположение Дима.

– Да не-е… Мертв. Нам по-ка-за-лось… – проблеял козликом Стелькин, и его синее лицо побелело.

Пилот моргнул один, второй, третий раз и… приоткрыл рот. Видимо он хотел, что-то сказать, но не мог.

– Батюшки! – вскрикнул Орешкин и, вдруг, так засуетился, так засуетился. Схватил пилота и попытался поставить его на ноги. Ничего не получилось. Тогда он принялся трясти его за плечи, бить по щекам, раскачивать в кресле из стороны в сторону.

– Может ему кислорода дать? – осторожно поинтересовался Коля.

– Давай быстрее!

Стелькин снял рюкзак.

– Быстрее, быстрее! – торопил Орешкин.

– Успеешь, тоже мне спасатель выискался! – буркнул недовольно Коля и, пошарив в рюкзаке, манерно заявил: – У меня нет баллона. Я его выбросил.

– Куда?!

– Куда и все – на снег.

– Что делать? Что делать? – метался по крошечной кабине пилота Дима.

– Не суетись, убиваешься… словно родной.

– Ты что! Как мы узнаем, где ящик?

– А как мы узнаем? – захлопал ресницами Коля.

– Через него.

– Ты говоришь, на каком ни будь иностранном языке?

– Нет!

– Тогда позволь узнать как? Как ты узнаешь?

– На пальцах… – и Дима принялся чертить руками в воздухе квадрат, повторяя, – ящик, ящик… драгоценности, золото, бриллианты…

– Доллары, доллары… деньги… мани, мани, – подключился Коля.

Пилот вяло ткнул рукой на дверь.

– Хватай его, выходим, ящик там… – глотая слова, тараторил Дима.

– Легко сказать «хватай», – ответил спокойно Стелькин. Он даже сам удивился своему железному спокойствию.

На Диму Колин голос подействовал отрезвляюще. «Кладоискатель» заметно успокоился.

– Понимаешь, – заискивающе начал он, – нам надо его вытащить из самолета. Он, наверное, знает, где ящик. Как ни как – свидетель.

– Главный…

– Да, главный, –  поправился Орешкин. – Ящик где-то здесь… рядом.

– Почему ты так думаешь? А если ящика нет, и не было? Упал самолет. Надо спасать пилота. Из трагедии сделали – шоу. Они это умеют. Хотя, и у нас… – поправился Коля, – уже, вроде, научились этому чуду эмоционального беспредела.

– Чуду? Шоу? Не-ет! Я что вам «малек»… за крошками гоняться. Не-ет! Ты, подавай мне «червяка» да пожирнее.

– А тебе и так дали «червяка»! Эх, ты – дурень! Проглотил «червяка» вместе с «крючком».

– Да как же! Нет! Не верю, не верю. Вставай, пошли, где ящик? – Орешкину, наконец, то удалось вытащить пилота из кресла. Взвалив его себе на спину, он потащил летчика к двери. Стелькин, как мог, помогал сзади.

– Дверь лучше открой, – тяжело дыша, прохрипел Дима.

– Сейчас, сейчас. Дай вперед пройти. Вот так, – Стелькин открыл дверь кабины и вывалился на снег. За ним, вместе с пилотом, выпал Орешкин.

– Тяжелый, гад, – выползая с помощью Стелькина из под летчика, заметил не без гордости Дима.

– Ты молодец! – искренне восхитился товарищем Коля. – Какого кабана выволок на себе. Надо его на ноги поставить.

– Не станет, – с сожалением сказал Дима. – Видимо, до базы, тянуть надо будет.

– Куда? В низ?

– Да. Не бросать же его здесь! В случае чего… хоть за это спасибо скажут.

– Кто скажет?

– Да хоть бы и родственники его… на худой конец… хоть от них может что припадет.

– А я думал, что ты альтруист, – решил подшутить над другом Коля.

Но Орешкин серьезно ответил:

– Реалист я Коля… реалист. Я сейчас думаю, как мне живым из этого дерьма выйти! А ты…

– Это ты, верно, сказал, – согласился Стелькин. И поинтересовался: – Думаешь, нам влепят по самые не хочу?

Орешкин посмотрел сверху вниз на Стелькина и, как можно насмешливее произнес:

– Может вас к медали представить, голубчик, – и резко оборвал, – нет, приятель, в лучшем случае – срок, а то и к стенке прислонят.

– За что-о-о? – лицо Коли вытянулось, словно хотело продолжить своим видом и без того длинное «о».

– Испугался? То-то, так что тяни его, брат, в низ, если хочешь жить.

– А если он помрет? Тогда что?

– Все равно тяни, как вещественное доказательство.

– Какое еще доказательство?

– Такое… мол, несли, хотели спасти… для этого и лезли, а о драгоценностях в первый раз слышим.

– Ты что? В низу все только и говорят об этом. Кто нам поверит?

– Притащишь – поверят. Факт на лицо. Да как мы его пота… ты куда?

Орешкин встал и пошел.

– Во, во! Нашелся! – радостно засмеялся он.

– Что ржешь то? – не сразу понял истинной причины веселья Стелькин.

– Нашел, нашел, – твердил Дима, как попугай. – Нашел, нашел, – протянув руку вперед, он шел на полусогнутых ногах.

– Что, нашел? Ура! – что было сил, прокричал Коля. – Нашли! Есть! Эврика!

Друзья скакали вокруг деревянного ящика, словно дети вокруг новогодней елки.

– Как ты его увидел? – кричал радостно Стелькин.

– Смотрю, он смотрит, куда-то пристально. Посмотрел и я туда. Вижу – ящик лежит… Ура! Ура!

– Что делать с ним?

– Возьмем с собой!

– Двоих не дотащим!

– А ты что, пилота не понесешь уже?

– Да зачем он нам нужен!

Стелькин резко остановился и Орешкин со всего ходу налетел на товарища и сбил его с ног.

– Как «зачем нужен»? – переспросил совершенно серьезно Коля. – Ты же сам только что говорил…

– Говорил, говорил, сам видишь. Двоих не унести. Да он все равно сдохнет, – не глядя на Стелькина, ответил Дима.

– А алиби? – все еще сомневался в серьезности его намерений Стелькин.

– Ты, что? Мы ящик нашли, а он что… мы пришли, а он уже мертвый был.

– Как же мертвый? Когда он живой!

– Живой, живой. Пошли вниз быстрее. Пока сами в снеговиков не превратились. Умирать уж больно не хочется.

– Постой, постой… надо проверить – тот ли это ящик? – страховался Коля.

– Тот, тот… по нему видно. Какой крутой рисунок. Сразу видно – ценная вещь.

– Разве так можно? Подсудное дело.

– Э-э, ты, я вижу, уже в штаны наложил? Зачем шел тогда, если всего боишься?

– А, ты, что хотел все себе забрать! – зло крикнул Коля.

– Успокойся, брат, все будет отлично! Пошли в низ!

– Стой! Кажется, пришли, – понизил голос Стелькин.

– Что?

– Вот, – показал взглядом Стелькин на пилота. Орешкин посмотрел и обомлел…

В руках, у стоявшего на коленях летчика, был пистолет.

Дима быстро поднял руки вверх. Стелькин, с глупой улыбкой, повторил его движение.

– Улыбайся, – тихо сказал Дима Коле. – Делай вид, что настроен дружелюбно. На «три» в рассыпную.

– Убьет, – сквозь жалкое подобие улыбки протащил слово Коля.

– А ты беги быстрее… Раз, два, три…

И кладоискатели бросились в рассыпную. Раздался выстрел. Отбежав метров пятьдесят, Дима остановился и повернулся. Пилот как стоял, так и стоит с пистолетом в руке. А Коля, спотыкаясь, «чешет» вдаль.

– Коля-я! Стой! – крикнул со всей силы Орешкин. – Он не опасен. Стой!

Пробежав еще метров, пять, Стелькин остановился и повернулся «к смерти» лицом. Ни какой «смерти» не было. Вместо нее был стоящий неподвижно, как огородное чучело, пилот… и Дима метрах в восьмидесяти…

– Что делать будем? – крикнул Стелькин.

– Возвращайся!

– А он?

– С ним все ясно – снеговик!

– Вдруг оживет? Может, притворяется. Подойдешь… в упор… и уложит…

Дима, не отвечая, молча, шел к ящику. Коля, нехотя, медленно пошел ему на встречу. Когда Орешкин подошел, метров на пять, к заветной цели, то увидел искаженное ужасной гримасой лицо летчика, стоящего неподвижно на коленях и, видимо, пытающегося пошевелиться.

Наконец подошел Коля:

– Молодец! Бьется до последнего.

– Да, мужик! – оценил поведение пилота, в целом, и поступок, в частности, Дима. – Но не жилец, а жаль…

– Может, возьмем? – вступился за летчика Коля.

– Хорошо. Я – ящик. Ты – пилота. Идет?

– Я не донесу. Я еле на ногах стою. Устал как…

– Я тоже. Еще вопросы будут?

– Нет, – ответил Стелькин и жалостно посмотрел на «мужика». – Что с ним делать будем?

– Ничего, – нейтрально, без каких либо эмоций, ответил Орешкин. – Берем ящик и в низ.

– А если выстрелит?

– Не выстрелит, – Орешкин подошел к летчику и выбил ногой пистолет. Пистолет плюхнулся в снег рукояткой в низ. – Вот так… пошли, – Дима подошел к ящику и поднял его. – Помоги положить мне на плечо. Нести будем по очереди. Пошли.

Ящик был не большой: сантиметров сорок в длину, тридцать в ширину, двадцать в высоту.

– Тяжелый? – поинтересовался Стелькин у Димы.

– Да не… нести неудобно… скользкий… пальцы не чувствуют, замерзли.

– Голова гудит. Спустимся пониже, отдохнем.

– Надо идти, пока можем идти… иначе нам хана!

– Силы надо беречь…

– Замерзнем… Ты, что хочешь как он?

Стелькин оглянулся. Пилот, как стоял на коленях, так и стоит.

– И не падает…

– Он готов. Если бы я не расшевелил его, то он бы давно помер.

– А вдруг его кто-то найдет и он скажет, что мы его бросили. Не оказание помощи потерпевшему…

– Он уже труп.

– А если…

– Если… неси ящик. Твоя очередь.

– Давай сразу мне на плече. Тяжелый, гад! Давай откроем… вдруг там не драгоценности, а…

– Подгузники?

– Я серьезно.

– Я тоже.

Коля хотел оглянуться назад, но, поворачиваясь, поскользнулся и упал.

– Эх, ты, кладоискатель! Вставай.

– Не могу. Честно… не могу. Давай отдохнем?

– Хорошо. Минут десять… и в путь. Иначе не дойдем, Коля. А дойти надо. Понимаешь? Надо!

– Я понимаю, понимаю. От счастья все силы, куда-то делись. Не бросай меня…

– Ты, что?

– Как его не бросай…

– Не хнычь. Давай ящик и пошли. Вставай!

– Не могу.

– Вставай, или вообще не встанешь, я тебя, и ящик не дотащу.

– Не бросай меня, Дим… – глаза Стелькина светились щенячьей преданностью.

«Он меня, за иуду принимает, что ли?» – подумал Орешкин и вслух, как можно мягче, сказал:

– Вставай, вставай. Вот так… пошли… Медленно, но идти, идти в низ.

– Мы дойдем, Дим? – совсем «расклеился» Коля.

– А куда мы денемся! Пошли, – а про себя подумал: «Ну, если не дойду».

Друзья с желанным грузом медленно спускались в низ. Падали… поднимались… снова падали, но шли, шли к заветной цели – вознаграждению.

Более-менее хорошая дорога быстро закончилась. Чтобы не потерять драгоценности, решили так: один конец веревки привязали к ящику, а другой конец наматывал себе на руку несущий ящик.

Решили идти до самой темноты. Когда мрак окутал склон горы, и спускаться стало вовсе не безопасно, решили, наконец, то, отдохнуть.

– Спать не будем, – решил Дима сразу за двоих.

– Почему? – не как протест, а так – из любопытства – поинтересовался Коля.

– Сил нет. Заснем, хана нам… замерзнем и все, – тяжело дыша, объяснил Орешкин.

– Как у Некрасова: «… тепло ли тебе девица? Тепло, батюшка…»

– Коля, ты что? Бредишь?

– Нет. Вспомнил один стих, в школе проходили по литературе.

– А я уже перепугался… – Дима покрутил рукой у виска, –  думал того… «крыша поехала».

– Не волнуйся, – устало улыбнулся Стелькин и посмотрел в низ. На минутку задумался и продолжил: – Я, знаешь, сейчас подумал, раньше смотрели вверх, а теперь в низ.

– Вот видишь, – согласился Дима и поучительным тоном закончил, – я был прав, когда говорил: «Будет и на нашей улице праздник».

– Жаль, что многие его не увидят, – грустно добавил Стелькин.

– Эй! Коль! Ты спишь, что ли?

– А? Что? – сонно бормотал Стелькин. – Смертельно устал и хочу спать, как все надоело, ничего не хочу…

– Хорошо, – безразлично-спокойным голосом согласился Дима. – Отдыхай, а я пойду…

– Куда? – медленно, словно под гипнозом, спросил Коля.

– В низ! Бывай, я пошел.

– Стой! – глаза Стелькина широко раскрылись, и он рванулся с места, но встать не смог, а только пошатнулся и повалился на правый бок. С трудом, поднявшись на ноги, он минуты три приходил в себя.

– Ну, что, — улыбаясь обветренными, темно-синими губами спросил Дима, – здорово я твоего «храп соныча» нокаутировал?

– Здорово, – улыбнувшись в ответ, согласился Стелькин. – Не могу…

– А ты через «не могу». Иначе нельзя нам. Слышишь? Нельзя!

– Да-да, – бубнил Коля, – знаешь, я рюкзак здесь оставлю, не могу его тащить.

– Правильно, – обрадовался Дима, – бросай! Я тоже оставлю. Теперь они нам не нужны. Только мешаются. Здорово как! Легко! Надо было давно, еще на вершине снять. Легко идти, правда?

– Правда! – на удивление, бодрым голосом ответил Коля. Чем привел в изумление не только себя, но и Диму. – Наверно, второе дыхание открылось. Знаешь, как у лошади, когда она к дому бежит, бубенчики звенят… снег из-под копыт… эх!

– Наконец то! Слава Богу! А то я уже приготовился и тебя веревкой к руке… и на плече.

– Рано, рано ты меня хоронишь, приятель, – чересчур бодренько откликнулся Стелькин. Он заметно прибавил шагу. И да же вызвался идти вперед, с целью поиска более удобной дороги для спуска с вершины.

«Рисуется, – решил про себя Орешкин, – еле живой, а гонору, гонору. Еще свалиться в пропасть. Надо бы попридержать. Хотя, пусть идет. Если упадет и не встанет, то…»

– Осторожно, пропасть! – предупредил зычным голосом Коля и встал на четвереньки.

– Ты что? – испугался Дима. – Встань сейчас же!

– И ты опускайся, – командным голосом прохрипел Стелькин. – Здесь сорвались Руслан с Женькой.

– Надо бы ящик на левое плечо переложить… на всякий случай.

– Ты не спеши. Я впереди полезу.

– Хорошо. Смотри, не сорвись.

– Ты тоже.

Стелькин медленно, на ощупь продвигался вперед. Дима, пыхтя, словно каша в кастрюле, полз еще медленнее. Вдруг, его левая рука скользнула вправо, он упал на локоть…Ящик, будто ждал этого, моментально «шмыгнул» в пропасть… Кисть левой руки сильно дернуло в низ, Орешкин упал на левое плечо и громко вскрикнул от боли, где-то вверху, что-то громыхнуло, словно зловеще усмехнулось. Лицо Димы исказилось в ужасной гримасе. Все тело, моментально, покрылось холодным потом. Откуда-то, снизу, раздался глухой стук…

– Что такое?! – испуганно взвыл Стелькин.

Где-то, вверху, снова, что-то зловеще зарычало.

– А-а-а, черт! Кажется, я руку повредил… Вывих или растяжение… адская боль… руки не чувствую совсем… а-а-а-а!

– Драгоценности…

– Не знаю… ой-ой, как больно! Рукой не пошевелить. Не могу встать. Так и тянет в низ…

Коля кое-как развернулся. Для этого ему пришлось подняться на ноги и, прислонившись к скале, медленно поворачиваться, рискуя в любую секунду поскользнуться и упасть в самую «пасть» смерти. Развернувшись, он опустился на четвереньки, и, на ощупь, нашел конец веревки, к которой был привязан ящик.

– Если ящик раскрылся, и все высыпалось в пропасть… Что тогда? – спросил Стелькин еле слышно.

После такого вопроса у «кладоискателей» одновременно перехватило дыхание. Первым заговорил Коля:

– Я потащу ящик вверх.

– Вытаскивай быстрее, он мне всю руку загробил, будь он…

Коля с трудом подтянул ящик наверх.

– Ну, что? Что! – нетерпеливо твердил Дима.

– Подожди ты! – огрызнулся Стелькин. – Что я тебе – Геракл!

– Я понимаю, ящик цел? Цел ящик!

– Вроде… цел.

– Слава Богу! Если бы разбился, я точно бы выбросился…

– Куда это?

– В пропасть!

– В пропасть не выбрасываются, а падают, сваливаются…

– Тоже мне… грамотей нашелся. Лучше тащи ящик, а потом за мной придешь.

– Нет! Все вместе, втроем, поползем на ту сторону.

– Не осилишь.

– Осилю, – уверенно, с оптимизмом, сказал Коля. – Думаешь, я вообще слабак?

– Не то что бы…

– Пошел ты… – обиделся Стелькин.

– Извини, я не хотел. Само сорвалось…

– Думаешь… если спортсмен, – мусолил слова Коля, – то и все, а другие… ничего… да?

– Не-не, молодец! Извини, я же не хотел, – оправдывался Дима, искренне жалея о своих словах. Но слово не воробей… Коля обиделся всерьез.

Кое-как миновали опасный участок. Сели отдохнуть.

– Как рука? – участливо поинтересовался Стелькин.

– Не чувствую… совершенно не чувствую, – медленно произнес последнее слово Орешкин, ощупывая правой рукой левое плечо.

– Сейчас помогу, – Коля осторожно приподнял больную руку товарища.

– Стоп, стоп! – сморщил лицо Орешкин. – Больно. Такая тупая, неприятная боль.

Коля осторожно опустил руку и задумчиво сказал:

– Надо как-то закрепить её… зафиксировать.

– Кого?

– Руку, руку… Я про руку говорю.

– Зафиксировать, – с досадой повторил Дима. – Этого мне только не хватало. Как я теперь спускаться буду? – под конец монолога досаду в голосе сменило дребезжащее раздражение.

– Все будет хорошо. Я понесу ящик, а ты, осторожно, сам в низ.

– Да как, как? – Орешкин протянул вперед здоровую руку, словно хотел дотронуться, пощупать, убедиться в наличии этого «как».

Стелькин, не говоря больше ни слова, встал, взвалил ящик себе на плечо и поплелся в низ. Дима поднялся, и, придерживая больную руку здоровой рукой, заковылял следом.

Солнце слепило глаза. Надо бы было надеть солнцезащитные очки, но они остались в брошенных рюкзаках. Глаза слезились. Ветер крепчал. Пошел мелкий снег.

– Час от часу не легче.

– Что? – приостановился Стелькин – не слышу.

– Ничего. Иди уже.

Коля остановился.

– Что? – забеспокоился Дима.

– Ящик переложу на другое плечо.

– Тяжело?

– А то сам не знаешь, – огрызнулся Стелькин.

– Я так, – пожал плечами Орешкин. Молниеносная боль ударила в голову, из глаз посыпались «искры»… затем все потемнело. Дима покачнулся и чуть не упал. Стелькин вовремя подхватил его за талию.

– Плохо, да? – заботливо спросил он.

– Что я тебе… дите малое! Я…

– Хватит ныть! – крикнул Стелькин.

Орешкин замолчал и, насупившись, пошел дальше. Стелькин, заметив такой «финт» в поведении товарища, сконфузился. Сплюнув, он поправил вечно сползающий ящик и… упал лицом в снег…

 

*          *          *

 

Когда часть «снежного моста», медленно ускоряясь, поползла вместе с Петренко по склону в низ, Саша, почему-то, по-настоящему и не испугался. Как-то не верилось ему, не то что бы даже не верилось, а просто и в мыслях не было, что он может вот так вот раз… и умереть. Нет!

Скользя, как на санках, по склону горы в низ, Саша даже было начал любоваться открывшимся ему видом. «Санки» легко скользили вниз по сухому, прочному снегу.

«Ох, и хорошо! – текли ручейком мысли в голове у Петренко. – Красотища, какая! Однако… – опомнился он, – я же падаю… они там… я здесь. Как же я вернусь обратно? Вот вляпался, дурень!»

«Санки» налетели на большущий камень и рассыпались. Петренко кубарем покатился в низ. Проехав на собственной спине метров тридцать, остановился.

«Странно… Я жив? Упал с такой высоты и жив! Кому рассказать… не поверит…» – мыслительный «ручеек» бурлил, пенился, и вообще, творил черт знает, что в голове Петренко. В висках клокотала кровь, все тело покрылось испариной. Хотелось прыгать, плясать, бегать, одним словом, выделывать всякого рода «кренделя». Саша сел, осмотрелся. Рюкзака за плечами не было. Видимо, он слетел во время кувыркания Саши по снежному склону. «Все. Приехали. Вот тебе и деньги. Свои потратил, а чужие не приобрел. Как теперь? Придется у ребят просить на дорогу домой. Если дадут. Дадут, наверное. Не повезло. Хоть бы дошли, Димка дойдет… Он упрямый…»

– Саш…

Петренко насторожился: «Что такое? Послышалось…»

– Саш…

«Что случилось? Неужели что-то с головой? – испугался Саша. Он вскочил на ноги. Осмотрелся вокруг. Никого».

– Я здесь.

«Наверное, сотрясение мозга произошло, – огорчился Петренко. – Вроде не тошнит. Не… точно «спираль» в «лампочке» сорвало… Голоса, какие то…»

– Смотри сюда, – приказал отчетливо голос.

– Куда? – дрожащим голосом спросил Петренко и подумал: «Все… с ума сошел, приехали…»

– Сашка, помоги.

«Какой знакомый голос. Где же я его слышал? Так это же голос Женьки покойного… – Петренко заплакал. Чего-чего, а такого он не ожидал, – А может, я помер? Я на том свете… Клиническая смерть. Все. Как просто. Вот так умирают люди…»

– Да помоги ты! Что стал, как вкопанный!

– Женя, это ты?

– А кто же! Наконец-то узнал. Помоги встать на ноги. Ползу, как букашка…

– Мы где, Женя? – тоненьким голосом проблеял Саша. На лице его играла глупая улыбка.

– Чего скалишься? Помоги подняться. Здесь я. Здесь.

– Петренко опустил голову вниз. Его взгляд уперся в Кислицкого, лежащего, в двух метрах от него. Женя был весь в снегу. Его правая нога, прямая, как бревно, торчала в сторону, а полусогнутая левая, толкала тело, помогая руками.

– Здравствуй, Женя, – блаженным голоском начал Петренко, – вот где нам привелось встретиться, милый. Как у тебя дела?

– Хреново! Саша… Мне здорово повезло. Если бы не ты… смотрю… глыба снега. Все, думаю, труба. Попрощался с жизнью. Вдруг… глыба разлетается на куски, и ты… кубарем катишься ко мне. Это, ты, как здесь оказался? Где остальные?

– Я вместе с глыбой, Женя, с того света на этот… или на оборот… с этого на тот прилетел. В общем, я здесь, с вами, с тобой, Женя.

– Не пойму… о чем ты? Лучше помоги добраться до лагеря. Пока я вовсе не околел здесь. Да и ты выглядишь не лучше…

– До лагеря… – растерянно повторил Саша и подумал: «Как здорово, что я сплю». И вслух сказал сам себе: – Какой странный сон… фантастика… расскажу, не поверят.

– Ты, я вижу, – заговорил «покойник» из сна, – думаешь, что спишь? Не а, не спишь, просто мне повезло, как и тебе, я упал, вернее в меня стреляли, а потом, потом обрезали веревку вместо того, что бы вытащить меня… Молодцы. А видишь, как получилось – я жив, остался и, ты… тоже здесь… и они здесь будут, все здесь будут, но не на том свете, как ты думаешь, а на этом. И пусть только попробуют мне мою долю не отдать. Я их… Кто веревку обрезал? А!

– Не знаю, не знаю. Вот тебе крест! – наскоро перекрестился Петренко.

– Не верю. Хотели все себе присвоить? Нас в пропасть. Да тебя самого, наверно, сбросили, как и меня. Да?

– Не знаю, ничего не знаю, – «буксовал» на месте Петренко, медленно пятясь от Жени. – Я сейчас их догоню, они не далеко ушли… Я их догоню.

– Стой, дурак! Куда ты? Они уже знаешь где?

– Где?!

Высоко в горах. Может уже на вершине. Нам с тобой не наверх, а вниз быстрее надо.

– Не-не… вверх, вверх! Я… я еще могу…

– Ладно. Я хочу есть. Возьми у меня в рюкзаке продукты. Поедим и в низ.

Саша развязал рюкзак и принялся искать в нем продукты.

– Сними с меня рюкзак, идиот! – возмутился Женя поведением Петренко. – И посади меня. Не лежа же мне есть!

– Да. Да… сейчас, сейчас, – заторопился Саша и потянул рюкзак за лямки.

– Что ты делаешь! – скрипя зубами от боли, застонал Женя. – У меня же нога…

– Да-да, извини, извини, я поражен… Ты – жив!

– Вам, наверное, хотелось бы…

– Ты что? Нет-нет! – заикаясь от страха, голода, холода усиленно оправдывался Петренко.

– Посади меня. Вот так… хорошо. Теперь… дай мне, что ни будь. Дай воды.

– Воды нет, – виноватым голосом ответил Саша, разведя руками.

– А в термосе?

– Каком термосе? У тебя был термос?

– Почему «был»? Вытащи из рюкзака термос и дай мне напиться.

Саша вытряхнул содержимое рюкзака на снег.

– Термоса нет, – сообщил он о результатах поиска. Но, ты, не волнуйся. Растопим сейчас в кружке снег и напьемся.

– Спички есть?

– Есть! – обрадовано доложил Саша. – Вот! – и он потряс в воздухе спичечным коробком. Спички дружно отозвались из коробка, требуя свободы. Однако повезло только одной. Она гордо покинула своих подруг… и, скользнув бурой головкой о стенку спичечной коробки, зашипела и медленно, словно делая одолжение, загорелась. Сухой спирт, лежащий в столовой ложке, окрасился, синим пламенем. Алюминиевая кружка нагрелась. Снег, кое-как подтаял и превратился в кашицу.

Что же спичка? Она, не успев, как следует, даже покрасоваться и насладиться долгожданной свободой, очень быстро почернела, изогнулась и упала в белый, холодный снег, испустив «дух» в виде жидкой струйки дыма. Так бывает всегда, кто спешит выполнить свое прямое предназначение.

– На, пей, – протянул кружку Жене Саша. – Быстрее, пока спирт еще есть… Мне надо то же попить воды.

Кислицкий схватил кружку и жадно стал глотать жидкую, снежную кашицу.

– Фу, легче стало, – выдавил он из себя довольный вздох. – Словно поел сытно, у меня там колбаса есть. Дай мне ее… – мерзлая колбаса не поддавалась его прокуренным зубам. – Вот стерва! – урчал, грызя колбасу, Кислицкий. – Хоть бы чуть-чуть отгрызть бы.

Саша жевал хлеб.

– Брось ты эту колбасу, – посоветовал он, набив полный рот хлебом. – Ешь лучше хлеб, – и он протянул голодному товарищу кусок хлеба.

Женя бросил колбасу в снег и принялся, есть хлеб.

После еды отдохнули минут тридцать и двинулись в путь. Женя лег на спину, а Саша, обмотав вокруг пояса конец веревки, потащил Кислицкого по снегу, как салазки. Женя кое-как помогал ему своей левой ногой и руками, но это только замедляло движение вперед. Они часто останавливались для отдыха. С неимоверным трудом, потерпевшие шаг за шагом, час за часом спускались все ниже и ниже. Кислицкий периодически терял сознание. Петренко прекрасно понимал, что их жизни, во многом, зависели только от его выносливости. Поэтому он упрямо шел сам и тащил своего товарища туда, откуда они несколько дней назад вышли здоровые, уверенные в успешном подъеме и щедром гонораре, за доставку драгоценностей, которых они в глаза не видали и, наверное, уже, никогда не увидят. О, счастье, в начале пути ты кажешься так близко, а в его конце оказываешься так далеко!

 

*          *          *

 

Ничего, не соображая от усталости, Коля и Дима тащили на веревке ящик с драгоценностями. Ящик упирался, как мог: то зарывался в снег и «бурлаки» давили всем корпусом на врезающуюся в грудь веревку; то, неожиданно, оказывался в воздухе и друзья, спотыкаясь, плюхались носом в снег; то двигался, почему-то в сторону, словно хотел сбежать; то, зацепившись за камень, и вовсе саботировал хоть какое-нибудь движение. Ящик, несмотря на скромные размеры, ловко манипулировал транзитными хозяевами. Спускаясь с людьми все ниже и ниже, ящик не давал им расслабиться ни на миг. Постоянное напряжение, постоянная борьба за жизнь. Какой расчет! Какое знание человеческой натуры! Не каждое… далеко не каждое живое существо способно так хладнокровно и точно произвести нужный расчет и получить запланированный результат. Браво, драгоценности! Учитесь, люди!

 

*          *          *

 

Кислицкий открыл глаза и увидел движущихся людей.

 Люди, люди, – едва слышно прохрипел он.

Петренко его не слышал. Тогда Женя стал цепляться руками за снег, пытаясь хоть как-то привлечь внимание Саши к себе. Но тот, не обращая внимания на усилившееся трение «живых» саней, упрямо шел вперед. Кислицкий, сквозь пелену слез, несколько минут наблюдал двух человек. Он не сомневался – это были его товарищи – Дима и Коля.

«Почему они идут в низ? А может мне кажется? Я в сознании или брежу?» – полуживые, как и он, сам, мысли чересчур вяло двигались одна за другой в его насквозь промерзшей голове.

Не выдержав долгого физического напряжения, Кислицкий потерял сознание. Его руки сами собой выпрямились по швам, что ощутимо облегчило физический труд Саши. Петренко остановился. Он хотел повернуться и посмотреть назад, но решил не тратить сил на лишние движения. Заменив, в своих легких, еле теплый воздух холодным, Саша двинулся дальше.

 

*          *          *

 

Дима и Коля смотрели только вперед… одна мысль на двоих: «Быстрее вниз!» Поэтому они, прошагав, некоторое время, практически вместе с товарищами, не заметили их присутствия. Это и понятно. Кому из них могло прийти в голову, что где-то здесь, совсем рядом, идут их же товарищи… такие же уставшие, голодные, обмороженные, но живые… Живые не смотря ни на что!

Дима и Коля подошли к краю крутого склона и посмотрели в низ. О, чудо! Лагерь!

Там, в низу, видны огни и снующие, словно рабочие муравьи, люди.

– Дошли, – устало и одновременно довольно сказал Стелькин. Он подошел к камню, торчащему у края скалы, и со всего размаху сел на него. – Отдохну немного, сердце колотится от счастья. Неужели дошли?

– Дошли, – почему-то безрадостно повторил Орешкин. Ему было не до радости. Левая рука совершенно онемела. Боль прошла. И это очень тревожило Диму. Перспектива остаться без руки его не просто пугала… нет, это очень легко сказано. Такая перспектива лишала его жизни. Смотря в низ, он хотел туда и не хотел. Хотел, потому что там, и только там, он мог выжить. И не хотел, потому что там, в обмен на жизнь, он должен будет, и в этом Дима ни сколько не сомневался, превратиться в считанные часы из полноценного, здорового, молодого человека в не нужного ни кому калеку. Уж очень дорого, слишком дорого, чтобы беззаботно веселиться.

Посидев, с минуту, без движения на камне, Коля подтянул ящик к себе и молча, ничего не говоря, обрезал веревку, конец которой был привязан к груди Димы.

– Теперь это уже ни к чему, – пояснил он свои действия товарищу.

Орешкин молчал. Его голова была занята куда более важным, чем какие-то драгоценности…

– А это кто? – удивленно спросил Стелькин, «наткнувшись» своими глазами на человеческие фигуры. – Дима, – позвал он товарища и показал рукой на движущихся людей.

Орешкин не понял его знака. Вернее, он не придал ему ни какого значения, поэтому не стал «расшифровывать» его.

Стелькин «встрепенулся» на камне, а камень взял и покатился в низ, Коля ухватился за только что перерезанную им же самим веревку. «Вот, дурак!» – вырвалось из его уст.

Находящийся в трансе Дима, не сразу понял, что произошло… Орешкин, слышал грохот каменных глыб и совершенно ничего не понимал. С трудом, прилагая неимоверные усилия, он осознал все-таки « что произошло»… Подойдя к самому краю обрыва, он заметил, как несколько «муравьев» отделились от лагеря и направились по направлению к нему. Вдруг, в его глазах потемнело. И Орешкин, словно спиленное дерево, медленно, величественно рухнул на спину.

 

*          *          *

 

Подойдя к самому краю обрыва, Петренко заметил людей. Они медленно, даже очень медленно, как ему показалось, шли по направлению к нему. Саша посмотрел на лежащего Женю, на спешащих к ним людей и… шагнул им на встречу…

 

*          *          *

 

Дима открыл глаза. Где-то что, то еле слышно шуршало. Приподняв голову, осмотрелся. Он, лежа на кровати под одеялом. Орешкин вытащил правую руку из-под одеяла. Рука была белая. Дима прищурился и рассмотрел, что это были бинты.

« Я в больнице. Значит, жив… Рука! Левая рука! – он дотронулся правой рукой до того места, где должна была находиться левая рука, что-то твердое… – Слава Богу! На месте. Вот вляпался! А может это сон? Но я не дома. И все тело болит. Нет. Все-таки это правда. А жаль…» – на этом его сознательная умственная деятельность закончилась.

 

*          *          *

 

Через месяц Орешкин стоял у входной двери в квартиру Стелькина и аккуратно жал на белую кнопку электрического звонка «обрубком» указательного пальца правой руки. За дверью послышались быстрые шаги. Словно солдат каблуками, щелкнул замок, и звякнула звонко дверная цепочка. Железная дверь немного приоткрылась, и Дима увидел лицо женщины, лет тридцати, с густыми бровями и испуганно — молящими глазами под которыми основательно обосновались синие «мешки» переполненные бессонными ночами и неимоверно длинными, «пустыми» днями. Бархатные ресницы и едва заметные усики у уголков рта придавали лицу окончательную законченность «художественного беспорядка». Женщина «придавила» Орешкина тяжелым взглядом. Закашлявшись от «удушья», Дима сиплым голосом спросил:

– Здесь живет…

– Жил, – поспешила ответить женщина. По её губам пробежала судорога, но женщина совладала с собой, и губы приняли правильные очертания.

– Я знаю…

– Сорок будет через десять дней.

– Я, я… – замямлил растерявшийся Орешкин, он совершенно не знал, что сказать и развел руками, вернее одной, правой, рукой, так как левая рука висела безжизненной веревкой.

Женщина по шире открыла дверь, и внимательно всмотрелась в его лицо.

– Где ваш нос? И… и уши? – медленно выдавливала она из себя слова, словно зубную пасту на щетку из тюбика. – Вы… – она опустила глаза, посмотрела на висящую руку гостя и отошла в сторону. – Проходите.

– Спасибо, – поблагодарил отчетливо, громко Дима шмыгнул в образовавшуюся пустоту между косяком и дверью.

– Проходите в комнату. Не снимайте обувь! Вы же ее не оденете…

– Одену, одену, – на удивление бодрым голосом, с хрипотцой, успокоил хозяйку гость.

– Тогда оденьте тапочки. Вон они… у Колиных туфлей…

– Не беспокойтесь, не беспокойтесь…

– Знаете… – женщина задумалась и тихо, спокойно предложила, – пойдемте на кухню… чего уж там, если не возражаете.

– Не возражаю, – тоже тихо ответил Орешкин. Лицо его сделалось серьезным и даже чуточку страшным.

Женщина сняла с вешалки мужскую куртку и накинула ее на плечи:

– Знобит что-то, наверно простыла.

Дима заметил мелкую дрожь ее рук и неестественную желтизну кожи лица.

– Вы проходите, не стесняйтесь. В квартире никого нет. Нам никто не помешает.

– Я ничего… Я сейчас… тут у меня в сумке… – неуклюже засуетился Дима.

– У меня все есть, – тихо сказала хозяйка и машинально тронула левую руку гостя, давая ему понять, что не стоит церемониться. Рука качнулась, женщина отдернула свою руку, словно ухватилась за горячее. – Извините, — смутилась она и умоляюще продолжила, – да проходите же, ради Бога!

– Иду, иду, – Дима бочком, быстренько прошел на кухню.

– Садитесь где хотите, – предложила хозяйка.

Орешкин закружился на месте, не зная, на какой же из стульев ему сесть.

– Садитесь к окну. Там светлее и вам удобнее будет… с руки…

– Правильно. Вот, спасибо, за доброту, – искренне поблагодарил Дима и присел на краешек стула.

Хозяйка села напротив. Встала, быстро достала рюмки и начатую бутылку водки. Ловко разлила спиртное по рюмкам.

Дима взял рюмку остатками пальцев, поднял ее и хотел встать, но хозяйка замахала руками: «Что вы, что вы! Перестаньте мучить и себя и меня… пейте скорее». Дима выпил одним глотком содержимое рюмки и поставил ее на стол. Хозяйка прикоснулась губами к спиртному и  тоже поставила рюмку: «Закусывайте, закусывайте. Вот колбаса, хлеб, салат…».

– Угу, угу, – замотал головой Орешкин и, откусив кусочек хлеба, медленно принялся его жевать.

Хозяйка, не спеша, аккуратно наполнила его рюмку.

– Да, сейчас, сейчас… – не глядя на женщину, Дима поднял рюмку, – пусть земля ему и им будет пухом… – и опустошил хрустальную посуду.

Женщина вновь только пригубила и хотела поставить недопитую рюмку на стол, но вздохнула и, закрыв глаза, допила оставшуюся водку. Медленно проглотила ее и закусила кусочком вареной колбасы. Встала и стоя налила из бутылки гостю и себе.

Дима покосился на бутылку и взял рюмку:

– Вообще-то я не пью, вы не подумайте…

– Я тоже не пью. И вы не подумайте, – успокоила его хозяйка.

– За дружбу. За вас… – и выпил.

Хозяйка, смотря Диме в глаза, выпила содержимое рюмки до дна: « Я все… у меня еще ребенок в школе… Мне его, а вы пейте, пейте», – и она наполнила рюмку гостя до краев.

– Да, я…

– Не обижайте, пейте…

– Хорошо. Можно я закурю.

– Пожалуйста, – женщина подошла к окну, открыла форточку и закрыла дверь, ведущую из кухни в коридор.

– Я вообще не курю. Сейчас вот что-то такое…

– Понимаю. Не стесняйтесь. Делайте, что считаете нужным.

– Извините, – спохватился Орешкин, – я вам не предложил…

– Я не курю, – с легким раздражением ответила хозяйка, отстранившись от пачки сигарет. Женщина встала со стула, поправила на груди халат, плотно облегающий ее слегка полноватую фигуру, и подошла к окну. Развернулась и посмотрела на Диму таким тяжелым, гневным взглядом, что Орешкин чересчур сильно затянулся и поперхнулся дымом. Хотел сдержать кашель, но вышло еще хуже. Выпустив струйку дыма через нос, прослезился и громко закашлялся. Взгляд женщины выразил участие.

– Ну, вот… я же говорил, – Орешкин встал и выбросил сигарету в форточку.

– А если кому-то за шиворот?

– Не подумал, – признался Дима и сел на место. – Я пришел, как вы понимаете, не за этим, – кивнул он на бутылку, – и не за этим, – кивнул на пачку сигарет. – Я хочу вам рассказать, как все было…

Женщина не сводила с него глаз. Она надела куртку и быстро застегнула ее на все пуговицы:

– Холодно.

– Давайте закроем форточку, – предложил Орешкин.

– Не надо. Говорите.

– Эта идея… сам не знаю, как получилось…

– Говорите, говорите, как можете, не молчите, только не молчите…

– Мы решили ехать за драгоценностями. Собрали деньги. Все были уверены в успехе. Вначале все было хорошо, – короткими «очередями» сотрясал воздух Дима. – Потом мы потеряли… двоих ребят… так по-глупому… и, вообще, все так глупо получилось, мы дошли до вершины, потеряв еще человека. Мы – я и… Коля нашли этот ящик. Там был пилот. Решили мы идти назад. Шли, шли… все обморозились. Он молодец. Если бы не он… я не сидел бы с вами… Он устал… сел, – Дима посмотрел на стул, – сел, как я сижу, на камень. Все было хорошо…

Хозяйка подошла и быстро налила рассказчику и себе. Водку выпили, как воду. Женщина вернулась на свое место у окна. Орешкин вытер рукавом выступивший на лбу пот. Взял «обрубками» пальцев кое-как вилку и, наколов на ее острые зубцы кусочек помидора, понес вилку ко рту, вилка вывалилась из пальцев-култышек.

– Извините, я пьян, я сейчас уберу.

– К черту! Что дальше?

– Я стоял рядом… – «застрочил» Дима. – Он сел на камень… Коля хотел встать… оперся рукой о камень. Камень шевельнулся, как живой… Никто не думал. Такой огромный камень… Он упал, камень упал. И ваш муж, свалился в пропасть. Я остался на вершине, драгоценности упали, меня увидели. Лечили, вылечили. Теперь я калека… Они мертвы… Я, им завидую. Я им так завидую, – Орешкин заплакал и хотел взять бутылку, но она выскальзывала из его чересчур коротких пальцев.

Хозяйка подошла к столу.

– Не надо. Я сам, сам! Я не калека! Я могу сам! Не надо меня унижать… жалостью.

– Унижать? – устало спросила опьяневшая женщина. – Это унижать называется? Что же тогда со мной сделали?

– Что? – всхлипывая, поинтересовался Дима.

– Что? – переспросила хозяйка и подошла к окну. Не спеша, аккуратно закрыла форточку. Повернулась к притихшему гостю. – Сосед… дверь напротив. Мужичек лет пятидесяти. Еще при живом муже… ухлестывал за мной. Вначале это было занятно… даже приятно, но не более. Вчера звонок в дверь. Он… «Что, ты, тра-ля-ля…» и заканчивает «хочу помочь тебе материально»… Спасибо, не нуждаюсь, я еще не нищая… не побираюсь. А он, гад, говорит «а я и не подаю, ты их честно заработаешь». Представляешь? Мразь!

– Сволочь! – крикнул порядочно захмелевший Дима и стукнул куцым кулаком по столу. – Чуть не забыл, – спохватился Орешкин. – Там, в сумке, – он встал из-за стола и, покачиваясь, направился к своей сумке. Хозяйка поспешила за ним. Дима взял сумку и вытащил из нее конверт. – Вот, это вам.

Хозяйка быстро взяла конверт и вытащила из него тоненькую пачку сто долларовых банкнот.

– Что это? – в ужасе вскрикнула она. – И, ты, туда же?

– Нет, нет! – замахал перед ее носом своими култышками Орешкин. – Вы, не так меня поняли. Это доля Коли… Я поделил все деньги… «гонорар»… на всех. Это его доля… Я должен, обязан, они все живы, я мертв. Это деньги, из-за которых мы все погибли, они нас уничтожили физически и духовно… Они приносят зло. Но я должен, должен. Это не мои… это его деньги…

– Откуда они у вас? – безразлично глядя на деньги, поинтересовалась успокоившаяся хозяйка.

– Гонорар, гонорар за то, что мы его нашли… Ящик с драгоценностями… Правда, здесь не все… Нам заплатили меньше, чем обещали. Хотели вначале вообще ничего не платить, но хозяин драгоценностей решил… «Если обещал, то…»… Вылечил меня за свои деньги. А может и за наши. Раз заплатили меньше.

– Это ваша доля. Возьмите… Нам не надо… Вам лечиться надо… Вы…

– Не-е-е, – протянул Орешкин, – это ваша доля… Я поделил поровну на всех. И всем выдам…

– Перестаньте. Возьмите деньги, пожалуйста, – протянула конверт хозяйка квартиры.

– Нет, нет… Что вы! – Дима быстро надел туфли и заскользил рукой по входной двери, в поисках замка. Замок осторожно щелкнул, как бы спрашивая у хозяйки «можно?» Цепочка то же цеплялась – не хотела отпускать из своих «объятий» дверь без разрешения хозяйки. Не дождавшись ответа, стальная цепочка покорилась «чужаку». – До свидания! – не поворачивая головы, выпалил Орешкин и вышел на лестничную площадку.

– Заходите еще. Как вас?

– Дима!

– А меня – Оля. Заходите, Дима, в гости. Я буду ждать…

– Зайду, – уже в дверях лифта пообещал «гость».

Оля медленно перевела взгляд с двери лифта на ненавистную дверь соседа, затем на конверт. Слезы обильно потекли из ее глаз. «Тебя, Коля, купили, а меня еще нет. И не купят! Гады!» – крикнула она гордо и со всей силы закрыла дверь. Оставшись наедине с собой, женщина, уткнувшись в дверь лбом, беззвучно рыдала.