Архив рубрики: Рассказ ГЛАВНАЯ ЗАДАЧА

Рассказ ГЛАВНАЯ ЗАДАЧА

Автор: Юрченко Михаил Петрович

E-mail: Mixail1966@yandex.ru

 

ГЛАВНАЯ ЗАДАЧА

 

(рассказ)

 

Первый день мая: теплый, ясный, многообещающий. Парк культуры и отдыха переполнен шумом молодой, зеленой листвы, пеньем птиц, звонким смехом детворы, бодрящей, духовой музыкой. Весна созрела и, не мешкая, готовится передать эстафету жаркому лету. Искусно уложенный, в пешеходные дорожки, желто-бурый, зернистый песок уводит посетителей парка прочь от вязкой, засасывающей, все поглощающей, обыденной суеты. На свежевыкрашенных, чистеньких скамейках, сидят отдыхающие. В парке особая, лучезарная аура, пронизанная солнечным теплом, пением птиц и умиротворенностью, погрузившись в которую, начинаешь понимать всю прелесть бытия.

Учащиеся десятого класса, Игорь Сошин и Варвара Мошкина, взявшись за руки, идут по сухой, песчаной дорожке в поисках свободной скамейки.

– Все скамейки заняты, – бурчит, в полголоса, своей спутнице Игорь, широкоплечий молодой человек суровой наружности.

– Выходной день, – объясняет, и одновременно, успокаивает его Варвара, худенькая девушка с длинными, черными волосами, заплетенными в толстую косу.

– Стой! Смотри, вроде, скамейка свободная, – с оптимизмом извещает девушку Сошин.

– Где? – останавливается Варвара, всматриваясь сквозь заросший молодым пушком листвы, аккуратно подстриженный, кустарник.

– Вот скамейка. Сразу за кустом. Пошли, пока не заняли, – торопит Мошкину Игорь.

– Да, не тяни, ты, – притворно возмущается Варвара, – руку оторвешь.

 Молодые люди быстро огибают кустарник и оказываются у самого края небольшой, уютной скамейки.

– Здорово, правда! – громко и радостно выражает свои эмоции Игорь. – Наша скамейка! Эх, сейчас бы пива!

– Сходи, а я покараулю скамейку, – предложила девушка. – И, заодно, купи сигарет.

– Сигареты у меня есть. А, вот с пивом, мы лопухнулись, – делает вывод, по поводу сложившейся ситуации, Игорь.

– Сходи, сходи, – настойчиво просит Мошкина. – Посмотри, какая чудесная погода. Просто, здорово! Устроим пикник! Купи соленых чипсов, или, что ни будь еще.

– Хорошо, – с неохотой соглашается Игорь. – Только, смотри, карауль скамейку.

– Хорошо, хорошо… иди, – машет, повелительно, рукой девушка.

– Я, мигом, – говорит, на ходу, Сошин и направляется к выходу из парка.

Вскоре он исчезает из поля зрения девушки. Варвара садиться на скамейку, наклоняется, что бы поправить шнурки на кроссовках. Нижнее белье, стремительно вырывается наружу из низко посаженных джинсов. Ветровка, вместе с футболкой, съезжают в низ, оголяя спину с остатками загара, сделанного, на днях, в солярии. И, вдруг, совсем рядом, осторожное: «Кхым!»

– Ой! – от неожиданности, Мошкина вздрагивает, вскакивает со скамейки, отпрыгивает в сторону и быстро поворачивается в направлении звука.

На противоположном крае скамейки сидит, сгорбившись, маленький, сухонький старичок. Аккуратно завязанный красный бант, на левой стороне его черного пиджака, кажется неимоверно большим на его старческой груди.

Варвара пожирает незнакомца негодующим взглядом. В нутрии у нее все так и клокочет.

– Это наша скамейка! – возмущенно вырывается из ее, раскрытой солнечным лучам и теплому воздуху, груди.

– Ошибаетесь, барышня, – тихим, старческим голосом возражает ей старичок. – Я здесь сижу уже четверть часа.

– Что? – Мошкина уперла руки в бока. Ее тело заняло оборонительную позицию. – Я пришла сюда с парнем! На скамейке никого не было!

– Я, сидел на скамейке, – спокойно, ни сколечко не напрягаясь, ответил ей дедушка.

– Я, что слепая? – вытаращилась на старичка Варвара. – И потом, – вдруг, вспомнила она, –  не хорошо стареньким дядям подсматривать за молоденькими девушками.

– Это, вы, дорогая, вели себя чересчур откровенно, – заметил ей старичок. – Вы, так увлеченно руководили своим кавалером, что, совершенно, не заметили моего присутствия.

– Во-первых, я вам не «дорогая», во-вторых, извините, дедушка, но это наша скамейка. И я отсюда никуда уходить не собираюсь! – топнула ногой Мошкина и, со всего маху, уселась на противоположном конце скамейки.

Несколько минут длилось молчание. Вынужденное соседство, не раздражало Варвару. Сидеть одной, в глубине парка, неуютно и страшновато. Однако, что дальше? Ей так хотелось остаться наедине со своим парнем. Почувствовать себя желанной и недоступной. Поиграть, во взрослую жизнь, с использованием, расслабляющих, атрибутов – сигарет и пива. Маленький, дряхлый старичок, взявшийся, неизвестно, откуда, может испортить все удовольствие. Необходимо его «попросить». И, как можно, скорее!

– Послушайте, дедушка, – уверенно начала Мошкина, – вам пора домой. Кушать кашку. Долго на солнышке пожилым людям находиться вредно. Идите домой, или в тень на другую скамейку. Ведь, вам, все равно, где сидеть.

– Нет, любезная девушка, мне здесь сидеть надо, – ничуть не смутившись, и даже, кажется, ни сколечко не обидевшись, на насмешливо-приниженные слова молоденькой девчушки, ответил старичок.

– А, вы, дедушка, упрямый, – с легкой обидой, сказала Варвара. – Уважьте девушку. Освободите, пожалуйста, скамейку, уходите.

– Нет, не освобожу, – в голосе старичка зазвучали нотки непреодолимого упрямства.

– Ну, и сиди, старый пень! – возмущенно пробурчала Мошкина.

– А, вы, девушка, не знаю вашего имени, отчества знаете, что это за место, на котором стоит эта скамейка? – поинтересовался категорично старичок.

– Нет, не знаю. Так же, как не знаю вашего имени и отчества, – язвительно ответила Варвара.

– Извините, за неуклюжесть. Меня зовут Савелий Гаврилович Щекин, – изобразив головой, подобие кивка, представился старичок.

– И, вы, меня извините, пожалуйста. Я, Варвара Мошкина, – уже, менее агрессивно, сказала девушка и посмотрела по сторонам.

– За, что же это? – спросил старичок.

– За грубость и нетактичное поведение со старшими, – как то уж чересчур, по-книжному, ответила Мошкина.

– Варвара, какое хорошее, открытое имя.

– Это вы, Савелий Гаврилович, к чему? – насторожилась девушка и отодвинулась на самый край скамейки. – Сейчас мой парень придет, – на всякий случай, напомнила она старичку и успокоила себя.

– Вот и хорошо, –  улыбнулся доброй, старческой улыбкой Щекин. – А, ко мне, сейчас, должна подойти моя старая, хорошая знакомая. Мой верный, проверенный временем и жизнью товарищ.

– Еще один дедушка? – озираясь по сторонам, встала со скамейки Мошкина.

– Нет. Вопреки, безжалостному времени, всегда молодая старушка. А, зовут, дряблую телом, и юную душой, старушку – Фекла Никаноровна Щекина. Моя жена, – гордо закончил презентацию своей, любимой, половинки Савелий Гаврилович.

– Жена! – радостно воскликнула Варвара и, решительно, села по центру скамейки.

– Не переживайте, места всем хватит, – заметил старичок.

– А, я и не переживаю, – тихо сказала Мошкина и подвинулась, немного, к краю скамейки.

Минуты через две, Варвара поинтересовалась:

– А, где же ваша жена? Почему не с вами?

– Дело в том, – начал, с главного, старичок, – что у меня очень болят суставы. Я не могу долго ходить. Поэтому, я остался здесь, как и вы, караулить скамейку, а она пошла, в магазин, купить продукты. Вы, не волнуйтесь. Она скоро придет. Мы, покушаем и уйдем. Не будем вам мешать.

– А, вы нам и не мешаете, – ответила девушка и подумала: «Надо, срочно, искать другую скамейку».

– Мода сейчас другая, – окинув девушку взглядом, сказал Савелий Гаврилович. – У, нас, не такая была.

Варвара встала, со скамейки, подтянула джинсы повыше, поправила футболку, одернула, вниз, ветровку, вытащила из кармана телефон и посмотрела в темный экран, как в зеркало. «Ну, вот, вроде все теперь правильно, культурно», – подумала она и обратила внимание на старичка.

– Мне было семнадцать лет, – оживленно заговорил Щекин. – Одевались мы просто. У меня была рубаха и лапти. Потом, когда я поступил на службу, мне выдали солдатское обмундирование: гимнастерку, галифе, ботинки. Непривычно было, чудно, в ботинках. Потом, правда, привык. А, вы, лапти носили?

– Нет, не носила, — ответила Мошкина и, с непониманием, посмотрела на старичка. – Лапти, Савелий Гаврилович, уже лет сто, как никто не носит. Отстали, вы, от жизни.

– Почему же это? – не согласился Щекин. – В войну, на селе, многие лапти носили.

– Так-то на селе, – насмешливо сказала Варвара. – А, мы, в городе живем, дедушка.

– Согласен, – кивнул головой Савелий Гаврилович. – Культура не стоит на месте. Я, сам, чудесным образом, прикоснулся к ее корням. Волею судьбы, стал участником ее упадка и рассвета.

– Да, я, что-то читала, изучали по истории. Церкви рушили, строили спортивные сооружения, превращали храмы в хранилища и все такое прочее, – совершенно безразлично озвучила первые пришедшие в голову мысли Мошкина.

– Все это было, но было потом, – повернулся к девушке, в пол-оборота, старичок. – А, вначале, барышня, было все куда прозаичнее и туманнее.

– А, почему, вы, меня так называете? – кокетливо поинтересовалась Варвара.

– Во времена моей молодости, всех девушек называли барышнями. По-старинке. Хотя, конечно, считалось, что это пережитки прошлого и от них надо избавляться, – наклонив корпус вперед, услужливо пояснил, Савелий Гаврилович.

– Прямо, как сейчас! – вырвалось из уст Мошкиной. – Снова все господа, а товарищи, вроде, как устаревшее слово стало, «пережиток», как вы говорите. Я, читала в романах классической литературы, – девушка сморщила лоб и почесала переносицу, – ладно, – махнула она рукой, – проехали. Короче, я в теме.

– Вот и хорошо, – согласился Щекин. – Если у вас, товарищ, есть время, то я, могу, коротко, поведать вам суть культурной революции первых лет советской власти.

– А, теперь, вы, назвали меня «товарищ», – улыбнулась, непостоянству старичка Варвара. – А, впрочем, какая разница? Это даже интересно. «Барышня», «товарищ»… наверно, это в духе того времени, – романтично закончила девушка.

– Конечно, – улыбнулся Савелий Гаврилович. – Так, вы, мне не ответили. Рассказывать?

– Все равно, делать нечего, – Варвара посмотрела на цифры электронных часов на дисплее сотового телефона.

Щекин, в свою очередь, так же посмотрел на круглый циферблат стареньких часов в золотом корпусе.

– Точная штука, – похвалил он свой хронометр. – Сколько лет, а идут, как часы. Минута в минуту. Поразительная точность. Рекомендую, – Савелий Гаврилович показал на маленькой, сухонькой ладошке, большие, массивные часы с красивым двуглавым орлом. – Еще с тех времен, – горделиво сказал он.

– Антиквариат? – понимающе кивнула девушка на часы.

– Красиво, правда? – поинтересовался у собеседницы Савелий Гаврилович.

– Вы, не покупали эти часы, – предположила Мошкина. – Вам их подарили или вы их обменяли, на что ни будь, – по выражению лица Щекина она поняла, что не угадала. И, выдвинула, следующую догадку: – Наверно, они вам достались в наследство?

– Ни то, ни другое, – просто, без выкрутасов, рассеял «дымку» приобретения такой роскоши Савелий Гаврилович. – Произошло все быстро, случайно и не преднамеренно. Я, вместе с другими, такими же товарищами, был ответственным за доставку ценного груза в Москву. Мы, круглосуточно, по очереди, охраняли его от места получения до места сдачи. Часов у нас, конечно же, не было. Откуда они у молодых парней-красноармейцев? Нам даже одежду выдали казенную, а тут – часы. Что, вы! Я, даже не умел ими пользоваться. Научили старшие товарищ. Из ящика, в котором перевозили драгоценный груз, мы взяли часы. Часы эти были изъяты у эксплуататоров законным, революционным образом, – уточнил Щекин. И, продолжил, свой, рассказ: – Мы использовали их по прямому своему назначению. Часы находились у часового. При смене, он передавал часы, вместе с ящиками, другому часовому. Так и ехали. Посмотришь на циферблат… пора меняться. Разбудишь следующего, сдашь ему пост, под охрану, вместе с часами, и спать. Так и ехали.

– А, что действительно часов ни у кого не было? – не поверила Варвара. – Да они в любом ларьке лежат, на выбор.

– Это сейчас. А, тогда, часы были у зажиточных граждан, к которым мы, не принадлежали. Хотя, и возили сокровища на многие тысячи.

– Честные говорите, неподкупные, – усмехнулась девушка, – а часы, прихватили.

– Получилось все, совершенно случайно, – ни сколечко не смутился такому грубому выпаду Щекин. – Я, стоял на часах. Подъехали к станции. Началась разгрузка ящиков. Ящики погрузили на подводы и увезли, куда-то. Мы, пошли отдыхать. Никто, про часы, и не вспомнил. Я, обнаружил их у себя, в кармане шинели, только утром. Сообщить начальству, побоялся. Вдруг, подумают, что украл. Снимут с караула, а место хорошее. Кормят, одевают. А, главное, при деле. Если узнали бы, то попал бы под трибунал. У нас, с этим, строго было. Затем, вскоре, я, на повышение пошел. Из охраны, в члены комиссии по учету материальных ценностей попал.

– Как это? – девушка пододвинулась, поближе, к Щекину.

– Опят, все просто. Я, грамоте был обучен. Вои и взяли меня описи составлять.

– Наверно, столько драгоценностей перевидали? – с интересом и завистью спросила Мошкина.

– Не мало, – гордо ответил Савелий Гаврилович. – Работы было много. Конфисковали повсюду. Богачей, в то время, немало было. Вот вы, можете подумать, что грабили, отнимали, экспроприировали не заслуженно? А, я вам скажу вот что, заслуженно, потому что все это было народом нашим создано, а значит, наше с вами, а не отдельных людей.

– Ну, и что? – безразлично спросила девушка. – Зачем вы мне это говорите? И так все ясно.

– Я, хочу, что бы вы, Варвара, сами разобрались в сложной ситуации того времени.

– Об этой ситуации писали и говорили много раз, – махнула рукой Мошкина.

– Советской власти не хватало средств, а надо было, как то выжить. Свобода, завоеванная такой ценой, была на грани уничтожения.

– Голод, разруха. Культурный нигилизм – все, это проходили. Культурные ценности за границу продавали. Как хлеб отнимали у крестьян и вывозили за границу.

– За нас счет многие тогда поживились, – согласился, угрюмо, Савелий Гаврилович. – Но, мы, выстояли и построили социализм! – победоносно закончил он.

– С помощью вашей революции, мировой капитал, разрушил Российскую империю, – настаивала на своих, как ей казалось, мыслях Мошкина. – Страна входила в капиталистический рынок. Развивалась промышленность. Еще несколько десятков лет и в нашей стране был бы построен современный капитализм.

– Ерунда! – замахал руками Щекин. – Ничего бы они не построили. Россию использовали, как сырьевой придаток. А развиваться ей не давали с помощью устаревшего, насквозь прогнившего, царского самодержавия. Для культурного развития и технического прогресса нужна свобода, а не подневольный труд.

– А, как же построение социализма? Борьба с врагами народа? Миллионы людей в лагерях. Вы построили социализм для партийной номенклатуры, а простой народ жил, как и при царизме – скромно и бесправно. Вернее, право было только одно – трудиться. А, все остальное – демагогия!

– Дискуссировать так можно до бесконечности, – старичок встал, для большей убедительности своих слов, со скамейки и оказался одного роста с, сидящей на скамейке, Варварой. – Вот, что я, вам скажу, – продолжил он дискуссию, – чтобы правильно разобраться с этим вопросом, необходимо уяснить главную задачу.

– А, что здесь уяснять? И так, все ясно, – посмотрела, на Щекина Мошкина. – Эксплуатация была, есть и будет, какой бы порядок и строй не создавали в стране. Всегда будут бедные и богатые.

– Я, с вами, в корне, не согласен! – возразил ей Савелий Гаврилович. – Наше поколение жило в свободной стране. Мы, сами ее создали!

– Вы, верите в искусно созданные мифы? Свобода, в каком либо государстве, – это фикция! – увлеченно сказала девушка. – Мы учили…

– А, теперь, послушайте меня, – нравоучительно сказал Щекин. – Все события двадцатого столетия разворачивались на моих глазах. Я, участник и свидетель этого времени, ставшего, сегодня, историей.

– Хорошо, – согласилась Варвара, – что вы можете рассказать такого неизвестного и справедливого?

– Многое, – серьезным, уверенным голосом сказал Савелий Гаврилович.

– Например, – провокационным тоном, прищурив глаза, поинтересовалась Мошкина.

– Впервые годы Советской власти населению, бывшей Российской империи, было, конечно, не сладко. Возникла реальная угроза потери политической, экономической, культурной самостоятельности. Внешняя политическая изоляция государства. В стране, экономический кризис. Массовая эмиграция культурной, квалифицированной части населения. Саботаж, всякой созидательной деятельности, недовольными гражданами новой властью. Поголовная неграмотность населения. Гражданская война, интервенция. Вот обстановка того времени.

– Знаю, – демонстративно зевнула девушка. – Что-то скучно, – сказала она вяло, и посмотрела по сторонам.

– А. нам, членам комиссии по работе с материальными ценностями, было не до скуки, — сухо продолжил свой рассказ Савелий Гаврилович. Глаза его горели. Руки сжались в кулаки. И весь он стал, почему то крупнее и значительнее.

Варвара поежилась. По ее телу, сверху в низ, пробежал непонятный холодок. «И, где Артем ходит?» – словно ветерок по листве, скользнула мысль в ее голове.

– Новой власти были необходимы деньги, – продолжал Щекин. – Поэтому было принято решение, ценности, не имеющие исторического значения, продать и на вырученные деньги, создавать отечественную промышленность.

– Но, ведь вынужденный, пусть и временный, отказ от рабоче-крестьянской справедливости в пользу частной собственности, разве не доказательство несостоятельности этой власти?

– Новая экономическая политика позволила отвлечь и успокоить массы. Стране необходим был быстрый, качественный скачек, который возможно осуществить только при кардинальных, революционных преобразованиях. Советская власть – это инструмент, с помощью которого аграрная, сырьевая страна, за несколько десятков лет, была преобразована в индустриальную державу.

– Но, какой ценой? Братоубийственная война, необоснованные аресты. Бесплатный труд миллионов, подневольных, людей – вот, как создавалась передовое государство!

– Конечно, легко сейчас критиковать, а тогда необходимо было все создавать с «нуля». И, чем быстрее, тем лучше. Всякого рода «почины», на производстве и селе, должны были воодушевить рабочих и колхозников на самоотверженный, добровольный труд.

– Получается, что всякие передовики, лучшие производственники и колхозники, просто стимулятор для повышения качества и производительности основной массы населения.

– Этот механизм сам возник и запустился, конечно, не без помощи пропаганды и агитации.

– Новая власть обманула всех.

– Она ни кого не обманывала. Дело в том, что новое, современное создают молодые люди. Советской стране необходим был и качественно новый, советский, народ с совершенно другим, свободным, мировоззрением. Старое поколение, с унижающим человека чинопочитанием и холопскими взглядами на жизнь, было не способно совершить, выражаясь современным языком, научно-техническую революцию. Поэтому миф о «врагах народа» был создан и успешно применен на практике.

– Эта зловонная идея погубила миллионы людей! – возмущенно сказала Варвара.

– Эта идея, –  бархатным, низким голосом ответил девушке Савелий Гаврилович, позволила сэкономить самое дорогое, для всякого процесса – время.

– Разве самое дорогое – это не жизнь?

– Жизнь, – согласился с Мошкиной старичок, – вот поэтому и было принято решение «выстрела дуплетом», что бы убить сразу «двух зайцев». Избавиться от ненужного, старого, не отвечающего современным требованиям, «балласта». Морально устаревшие человеческие ресурсы, стали не нужны, качественно новому государству. Не отвечали его требованиям. Старое «платье» бросили в огонь и использовали, как энергетический источник тепла и света.

– Но, разве, нельзя было использовать его более рационально? – замахала, возмущенно руками, Варвара. – Какая расточительность! Энергетического и интеллектуального потенциала населения «старого» государства.

– Все это так. Но, мы, строили новое, свободное от рабства общество, – возразил ей Щекин.

– А, разве эти люди не могли его строить?

– Нет! – резко сказал Савелий Гаврилович. – Новый дом… новая мебель. «Старорежимные» отношения, принятые в царской России, не могли обеспечить бодрой, победной поступи нового времени.

– Но, ведь революцию делали для народа!

– Революцию делали для качественных, экономических, политических и культурных преобразований. Необходимо было выдернуть Россию из группы, промышленных аутсайдеров. Преобразования Столыпина, в чем-то были революционны, но это был все-таки эволюционный путь развития на базе зарождающегося капитализма в России под колпаком, малоэффективного, отжившего свой век, самодержавия. Социалистический строй позволил создать привлекательный образ свободного труда. Рабочий класс, а за ним и трудовое крестьянство, многонационального государства, ударными темпами повышали свой уровень образования, создавали новые, равноправные общественные отношения. Стране были нужны свои, а не заморские специалисты, для строительства индустриальной державы. А вот, что касается культурного наследия, так мы его сохранили.

– Сохранили? – взвизгнула зло девушка. – А, как же разрушенные церкви и храмы?

– Их, пришлось убрать. Религиозные работники поддерживали самодержавие, отвлекали население от созидательного труда на благо нашей великой Родины. В короткие сроки, наш народ, преобразовал аграрную страну, с зачатками промышленного производства, в мощную промышленную державу. Мы, последователи великой христианской империи. Мы, все вместе, создавали великую индустриальную империю.

– Не такая, уж видно, она была великая, – Съязвила Варвара, – если развалилась меньше, чем за одно столетие.

– Она не развалилась, а выполнила свою историческую миссию и была своевременно, заменена на другую, более жизнеспособную, отвечающую современным требованиям политическую систему.

– А, вам не обидно, – вмешался в разговор Савелия Гавриловича и Варвары Игорь Сошкин, – что одна шестая часть суши, именовавшаяся, совсем недавно, СССР, перестала существовать, как административно государственная единица?

Щекин повернул голову и посмотрел на молодого человека с бутылками пива в руках и, браво дымящейся сигаретой во рту.

– Нет! Мне не жаль старые, отжившие свой век, «доспехи», превращенные в «решето» «коррозией» времени, – твердым, уверенным голосом ответил молодому человеку старичок. Империя «сбросила» советскую «кожу». Российская империя не умерла! Она живет новой, современной, интеллектуальной жизнью.

– Уж очень, у вас, все складно, получается, – сказала недовольным голосом девушка. – А, как же политические партии, движения народных масс?

– Воля народа, политическая трескотня. Все это управляемые процессы, направленные на решение определенных задач и достижение конкретных целей, – нисколько не испугавшись Варвариного выпада, ответил Савелий Гаврилович.

– Что за чушь, вы несете, дедушка! – воскликнул недовольный, непонятным ему разговором, Игорь. – Пиво греется, – обратился он к девушке. – Сигареты, на всякий случай, купил. Пошли уикенд проводить. – Здесь, видимо, – и Сошин кивнул головой в сторону старичка, нам не дадут спокойно отдохнуть.

– Подожди, – насупилась Варвара. – Если все так, как вы говорите, – обратилась она к Щекину, – то, сейчас, мы живем на стыке двух эпох. Вы, старое, советское, поколение, а мы, новое, черновое, переходное. В «топке» демократических преобразований, оказались ваше и наше поколения. На нас испытывают всякие нововведения. Мы – как собачки Павлова, приобретаем условные, чужеземные рефлексы псевдо демократии. Значит, вы уже не нужны и мы, теперь, не нужны. И вас и нас должны уничтожить во благо новой великой империи? Мы – жертвы. Но, как и когда?

– Уничтожение идет с конца прошлого века. Нас – пенсиями, на которые можно, с трудом, существовать. А, вас – отравляющими веществами: алкоголем, табаком, наркотиками. Одним словом, массовой культурой. Все идет по плану. Уменьшается не просто население страны. Исчезает не нужная категория граждан. Новые поколения, усмехнуться, глядя на наши страдания, и без сожаления, забудут о нас, как забывают об устаревших морально и физически вещах.

– Мы, государству уже не нужны? – с обидой спросила Мошкина. – Нам навязали всю эту «химию», что бы, как можно быстрее нас уничтожить? Но, мы, же еще молодые! Мы, могли бы принести, какую ни будь пользу государству. Зачем нас уничтожать?

– Вы, сами себя уничтожаете. Просто, вам не мешают это делать.

– Не препятствуют? Значит способствуют! Кто? Новые люди, не знающие социализма и наркотиков?

– Да! Последующие поколения будут презрительно называть нас – винтиками и, а вас – алкоголиками и наркоманами. Мы – старые. Вы – больные. Последующие поколения будут молодыми, здоровыми, высокоинтеллектуальными. Капитализм, для них, дом родной. Они будут свободны, от каких либо взглядов. Их, к этому. Усиленно приучают. Окультуривают в нужном направлении, превращая в капиталистических зомби. Для них, свет в окошке — золотой телец. За него они отдадут и продадут все и вся. А мы, с вами, уже история. Для современного российского государства, мы – отработанный материал, шлак.

– Что? – усмехнулся Игорь, отхлебнув, из бутылки, холодное, темное, пенистое пиво. – На, – протянул Варваре Сошин, купленную для нее бутылку, – светлое пиво, как ты просила. И вот твои, любимые сигареты. Закуривай. И не слушай этого старого, советского маразматика. Мы – дети демократии, а они тоталитарной системы.

– Наверное, по этому, мы и не нужны ни кому, – подавленным голосом сделала для себя вывод Мошкина.

– Здравствуйте, товарищи! – раздался радостный голос Феклы Никаноровны, жены старичка. – Пойдем, Савелий Гаврилович, не буде мешать отдыхать молодежи. Пойдем, прогуляемся.

– Фекла! – воскликнул, разочарованно, Савелий Гаврилович. – Мы встречаемся здесь вот уже…

– Не важно, – перебила его старушка, – у которой, как и у Савелия Гавриловича, красовался на груди, большой красный бант. – Встретим первое мая в дороге. Представь, что мы на демонстрации. Флаги, транспаранты, разноцветные шары, всюду веселые, радостные лица. И лозунги: «Мир, труд, май». Как здорово! А, ты, ругаешься. Пойдем на широкую дорогу, как прежде.

Игорь, украдкой, покрутил пальцем у виска и сказал:

– Пенсионерам домой пора. Челюсти на полку, а сами на лавку. Ваше время прошло. Все! Теперь наше время! Отдыхай, не хочу! Оттянемся Варвара по полной программе! Сегодня, не просто выходной, а первое мая, какой-то там праздник. А, праздник…,–  Сошин задумчиво почесал затылок. – Ладно, не важно. Пей пиво, кури сигареты, не парься.

– Ты, даже не знаешь какой сегодня праздник! – осуждающе, с оттенком стыда за неотесанного парня, сказала Мошкина.

– А, зачем мне это нужно? У меня есть пиво и сигареты, музыка на сотовом телефоне, что мне еще надо для полного счастья? У меня все есть.

– Ладно, пойдем на демонстрацию! – громко сказал Савелий Гаврилович. И, мечтательно продолжил: – Помнишь, как мы здесь, на этом самом месте, молодыми, пели, революционные, потом, военные и советские песни?

– Помню, Савелий. Конечно, помню! – улыбнулась Фекла Никаноровна. – Жаль, что не вернуть тех, славных, денечков. Не вернуть молодость, – и старушка, внимательно, посмотрела на молодых людей.

– О, да вы на этом месте круто «зажигали»! «Оттягивались» по полной программе! «Торчали» под реальные песни! А, я то, сразу и не «въехал» в «тему», – с пониманием заговорил Сошин. – Тогда, мы пошли. Не будем мешать предаваться воспоминаниям, покрытой пылью времени, пропахшей нафталином старины.

– Истории, – поправила Игоря Варвара.

– Какая нам разница! – отмахнулся, раздраженно, от поправки девушки Сошин.

– Лучше нафталиновая история и скромная старость, чем неосознанная жизнь оболваненного, одурманенного, индивида, – гордо сказал, старичок. Он, осторожно, взял, под руку, свою старушку. Нежно посмотрел в ее глаза. Улыбнулся, доброй, ласковой улыбкой. И, не спеша, направился, шаркая подошвами, вышедших из моды, стареньких, начищенных черной ваксой, туфель к песчаной дорожке.

– До свидания! – крикнула, в след, пожилым людям, девушка. Взяла, под руку, слегка опьяневшего, молодого человека, и пошла, с ним, в другую сторону.

– Нет, нет! – заерепенился Игорь. – Я, то же хочу на демонстрацию! Классное шоу. Пойдем, посмотрим на «тусовку», чудом уцелевших, до перестроечных, людей в их естественной среде обитания.

– Перестань! – дернула его, за руку, Мошкина. И, крикнула старичку: – Так в чем же, главная, задача поколения?

Савелий Гаврилович остановился, повернулся к молодым людям. И, как можно громче, сказал:

– Служить своей стране, соответствуя ее духу и времени!

– Как много пафоса! – воскликнул Игорь. И, громко икнув, настырно потащил, девушку за, уходящими, пожилыми людьми. – Пойдем, пойдем за ними, – бубнил он в ухо Варваре, – что, мы, не люди? Хуже других?

– Нет, мы, не хуже. Мы – разные. Но, ты, прав. Надо быть вместе.

– А, я, всегда прав, – заплетающимся языком, промямлил Сошин, бросил пустую бутылку под куст, смачно сплюнул и закурил сигарету.

– Какой, ты, у меня, не культурный, – шепнула ему в ухо Мошкина.

– Зато, молодой и перспективный. Со мной, не пропадешь. Я, крутой парень. Все могу.

– Школу, вначале, закончи. Хвастаешь, не убитым, зверем.

– А, – махнул рукой Игорь, – сейчас жизнь такая, все можно!